Русская драматургия ХХ века: хрестоматия

Эрдман написал пьесу для театра В.Э. Мейерхольда и в 1928 году и даже подписал с ним договор. Однако сразу после этого Главрепертком запретил ее. В газете «Рабочая Москва» появилась зловещая статья «Попытка протащить реакционную пьесу. Антисоветское выступление в Театре им. Мейерхольда». Готов был поставить «Самоубийцу» и Театр им. Е. Вахтангова, но ему это тоже не удалось. К.С. Станиславский, желая помочь талантливому драматургу, обратился к Сталину с просьбой разрешить постановку пьесы во МХАТе и предложил «лично» просмотреть спектакль «до выпуска в исполнении наших актеров». При этом он ссылался на высокую оценку А.М. Горького и А.В. Луначарского. Сталин разрешил Станиславскому «эксперимент», а через год, когда репетиции были завершены, запретил спектакль, написав маститому драматургу вежливое письмо: «Многоуважаемый Константин Сергеевич! Я не очень высокого мнения о пьесе «Самоубийство». Ближайшие мои товарищи считают, что она пустовата и даже вредна». Так решена была театральная судьба пьесы, которая при жизни автора ни разу не была издана и поставлена на его родине.

Первая ее публикация на русском языке состоялась в 1969 году в ФРГ, в том же году осуществилась ее первая постановка в Швеции. В России безуспешные попытки поставить или напечатать «Самоубийцу» предпринимались во время хрущевской «оттепели». Но спектакли в Театре им. Е. Вахтангова, в Театре на Таганке были запрещены. Спектакль Театра сатиры, поставленный в 1982 году В. Плучеком, был снят с репертуара вскоре после премьеры.

«Самоубийца» и «Мандат» впервые были опубликованы на родине лишь в «перестроечном» 1990 году, через двадцать лет после смерти автора. В настоящее время пьеса поставлена В. Смеховым в Театре на Таганке, Театром им. А.С. Пушкина (режиссер Роман Козак), ее сыграли в РАМТе, где постановку осуществил В. Смехов.

Библиография

Письма. Николай Эрдман. Ангелина Степанова. М., 1995.

Рассадин Ст.Самоубийца Николай Эрдман // Век. 1997. № 45.

Эрдман Н.Р.Пьесы. Интермедии. Письма. Документы. Воспоминания современников. М., 1990.

Самоубийца

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

[Действие пьесы происходит в Москве в 1920-х годах нашего века. Безработный обыватель, никчемный человек Семен Семенович Подсекальников, живущий на иждивении жены и тещи, ночью будит жену Марью Лукьяновну и жалуется ей на голод. Из-за ливерной колбасы возникает семейная ссора.]

Мария Лукьяновна. Я говорю, что если ты сам не спишь, то ты дай хоть другому выспаться. <…> Почему же ты в нужный момент не накушался? Кажется, мы тебе с мамочкой все специально, что ты обожаешь, готовим; кажется, мы тебе с мамочкой больше, чем всем, накладываем.

Семен Семенович. А зачем же вы с вашей мамочкой мне больше, чем всем, накладываете? Это вы незадаром накладываете, это вы с психологией мне накладываете, это вы подчеркнуть перед всеми желаете, что вот, мол, Семен Семенович нигде у нас не работает, а мы ему больше, чем всем, накладываем. Это я понял, зачем вы накладываете, это вы в унизительном смысле накладываете, это вы…

Мария Лукьяновна. Погоди, Сеня.

Семен Семенович. Нет уж, ты погоди. А когда я с тобой на супружеском ложе голодаю всю ночь безо всяких свидетелей, тет-а-тет под одним одеялом, ты на мне колбасу начинаешь выгадывать.

Мария Лукьяновна. Да разве я, Сеня, выгадываю? Голубчик ты мой, кушай, пожалуйста. Сейчас я тебе принесу. (Слезает с кровати. Зажигает свечку, идет к двери.)<…>

В комнату возвращается Мария Лукьяновна. В одной руке у нее свеча, в другой – тарелка. На тарелке лежат колбаса и хлеб.

Мария Лукьяновна. Тебе, Сенечка, как колбасу намазывать: на белый или на черный?

Семен Семенович. Цвет для меня никакого значения не имеет, потому что я есть не буду.

Мария Лукьяновна. Как – не будешь?

Семен Семенович. Пусть я лучше скончаюсь на почве ливерной колбасы, а есть я ее все равно не буду.

Мария Лукьяновна. Это еще почему?

Семен Семенович. Потому что я знаю, как ты ее хочешь намазывать. Ты ее со вступительным словом мне хочешь намазывать. Ты сначала всю душу мою на такое дерьмо израсходуешь, а потом уже станешь намазывать. <…> Кто из нас муж, наконец: ты или я? Ты это что же, Мария, думаешь: если я человек без жалованья, то меня уже можно на всякий манер регулировать? Ты бы лучше, Мария, подумала, как ужасно на мне эта жизнь отражается. Вот смотри, до чего ты меня довела. (Садится на кровати. Сбрасывает с себя одеяло. Кладет ногу на ногу. Ребром ладони ударяет себя под колено, после чего подбрасывает ногу вверх.)Видела?

Мария Лукьяновна. Что это, Сеня?

Семен Семенович. Нервный симптом.

Мария Лукьяновна. Так, Семен, жить нельзя. Так, Семен, фокусы в цирке показывать можно, но жить так нельзя.