Русская душа и нерусская власть

Характер русского народа складывался издревле на огромных пространствах Восточной Европы, которые сильно отличались от перенаселенных территорий Европы Западной, стесненных невысокими горами, неглубокими долинами, зажатыми со всех сторон морями и иссеченными мелкими речушками. Перед русскими всегда простирались бескрайние леса или степи, русские имели дело с великими реками Днепром, Доном, Волгой, Десной, Окой, Обью, Енисеем, Ангарой, Амуром. Русский народ всегда видел перед собой бесконечный горизонт, и бесконечность земли была его собственной, обещала ему свободу, но и таила в себе множество опасностей и неожиданностей. Степь изрыгала из своих недр орды кочевников — половцев, татар, турок, лес кишел дикими зверями, реки — полные неведомого водные пути только на берегах сулили покойное пристанище, отчего и родственны издревле слова берег и беречь. Привычка к постоянной опасности — вот была основа бесстрашия русского человека, готового встретить ее всюду, отчего и пошла хладнокровная поговорка: «На всякую беду страха не напасешься».

Природа России исконно сурова в отличие от мягкого климата Западной Европы. Своенравие стихий, сильные морозы, степные ветра и бури, лесные пожары, засухи и распутица по полгода кряду, — все это веками убеждало русского человека в тщетности расчета, в бесполезности рассудительности, и заставляло на своенравность погоды и климата отвечать упорством и упрямством характера. Понимая, что расчет при разгуле стихий бессилен, потому что, как учит народная мудрость, «человек предполагает, а Бог располагает», русский противопоставлял природе собственное своенравие по принципу — «клин клином вышибают». Вот почему нам так свойственны упорство, переходящее в упрямство, и одновременно наша русская нерасчетливость в надежде поймать удачу и подразнить счастье.

И еще одна черта наша связана с климатом родной земли. Лето у нас коротко, времени для земледельческого труда отпускает мало, день летний кормит крестьянина весь год. Поэтому русские привыкли дорожить каждым рабочим днем, когда нужно спешить, выкладываться в рабочем поту, трудиться до изнеможения. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению в труде, как русский. Вот откуда наше русское «глаза боятся, а руки делают». Все эти черты мы узнаем в себе и в других своих, русских, и они же сделали русский народ мало восприимчивым к страху, который превозмогали русским упорством и напряжением сверх человеческих сил. О страхе же мы всегда говорили пренебрежительно и насмешливо: «У страха глаза велики, а ничего не видят».

Но помимо природных пространств русское бесстрашие воспитывалось историческими обстоятельствами, испытаниями, выпавшими на долю нашего народа. Русские много воевали в своей истории. За годы монголо-татарского нашествия с 1228 по 1462 год Русь вынесла 90 внутренних усобиц и 160 внешних войн. 250 военных походов за 234 года! Так что преодоление страха в народе основывается на привычке к нашествиям и войнам. Покуда Россия отражала нашествия, крепилось ее могущество. Половецкие набеги в XIXII веках сдвинули Русь с насиженных днепровских мест и погнали народ на север, на восток осваивать новые территории. Так было положено начало бескрайним пространствам Руси. Батыево иго, длившееся триста лет, помогло Руси стать единодержавным могущественным государством, а не то распалось бы оно на сотню мелких княжеских уделов, как это случилось с Империей Карла Великого. Выходит, даже иго инородцев оказалось благотворным для русской государственности. Тоже и в Смуту 1612 года, когда воцарившаяся династия Романовых окончательно прекратила споры за владычество среди бояр Рюриковичей, рвавших Русь на вотчины и готовых ради мелкой своей властишки предать Веру. Так что Смута явилась причиной будущей русской мощи и единства. Воистину прав св. Иоанн Кронштадтский: «Россию куют беды и напасти». К этому давно привык русский человек, потому не пугался пришедшей к нему на порог беды, а спокойно и враскачку готовился к отпору. Долго запрягал, быстро ездил, и приговаривал — «не было бы счастья, да несчастье помогло». Кто знает, может, и нынешнее смутное время дано нам в укрепление для окончательного освобождения от нового страшного ига, тяготеющего над страной и народом. Только бы народ наш остался в прежнем бесстрашии.