Русская душа и нерусская власть

Искусственность и принужденность читаются во всех путинских явлениях на экране в роли лидера, президента, руководителя страны. Глядя на него, многие сочувствуют Путину, видя, как трудно тому не на своем месте, приказали бедняге здесь служить, он и служит, хоть не по Сеньке шапка.

Но если дефекты внешности, дефекты речи, никак не соответствующие нашим представлениям о вожде, правителе, спрятать все же удается, то как создать впечатление его духовной мощи, воли, если их нет и в помине ни в характере, ни в биографии, ни в поступках? Для создания образа волевого, духовно сильного Путина политтехнологами создана легенда о Путине-спортсмене, Путине — мастере боевых искусств, исключительно здоровом и физически сильном человеке, всегда готовом вступить в единоборство с противником. И внушают нам газеты постоянно, что «Владимир Владимирович практически каждый день плавает по километру, делает зарядку, причем набор физических упражнений придумал для себя сам. Не забывает и о дзюдоистском татами, умеет скакать на лошади.» (АиФ, 2003, № 16).

Слава мастера дзюдо — эффектная находка путинских пиарщиков, которые тренированность Путина выставляют за его духовную мощь, с цирковым искусством фокусника подменяя понятие силы духа спортивными достижениями. Прямо-таки вал информации о физической крепости Президента: найден его тренер в школьную и студенческую пору, растиражированы интервью и воспоминания о его спортивных успехах, даже издан учебник «Дзюдо: история, теория, практика» (СПб., 2000), на титуле которого красуется имя Путина. Президент посещает спортивные соревнования по дзюдо, дарит победителям подарки, да и сам то и дело наряжается в кимоно. Электорату навязывается, в головы избирателей продавливается мысль, что Путин — боец по натуре, по духу и свои бойцовские качества непременно реализует в президентской работе. При помощи телетехнологии осуществляется виртуальный переход от якобы необычайной физической силе Путина к впечатлению о его духовной силе и государственной воле. Классический образчик пиаровского мошенничества, когда юношеское увлечение самбо и дзюдо раздувают до высшего профессионального мастерства, и на этом фоне лепят легенду о необыкновенных бойцовских качествах человека, а потом эти напридуманные бойцовские качества переносят на всю прошлую и настоящую, уже совсем не спортивную, а политическую жизнь.

Технология, как видим, незатейлива, но сколько миллионов простаков доверилось виртуальному впечатлению о волевой, смелой и решительной натуре Путина. При помощи подобной технологии имиджмейкерами построен и другой образ Путина — компетентного руководителя, уверенного правителя державы.

На самом деле Путин, как руководитель, — никакой, он им никогда не был, ведь до самого президентства Путин всю жизнь прослужил на подхвате, в помощниках от проректора ЛГУ и питерского мэра Собчака до Бородина и Юмашева. И так ему было хорошо, сытно и уютно вечно за чьей-то спиной, что когда Ельцин дал ему самостоятельный пост — директор ФСБ! — Путин, будь на то его воля, на это никогда бы не согласился. Он так прямо и говорит в своей книге «От первого лица»: «Не могу сказать, что обрадовался. У меня не было желания второй раз входить в одну и ту же воду.

Понимаете, все-таки в военизированных организациях очень тяжелая служба. Бумажки все секретные, то нельзя, это нельзя.» («От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным», с. 124–125). Преданно и нагло услужив Семье на этой должности своим участием в афере с кассетой лжекомпромата на Генерального прокурора Скуратова и разгромом ведущих контрразведывательных управлений ФСБ, бдительно отслеживавших финансы, не допускавших утечки промышленных объектов в загребущие лапы иностранного капитала, Путин получил звание преемника вместе с должностью премьер-министра. Но даже возглавив ФСБ, Путин самостоятельности не обрел. Кремлевские сидельцы вспоминают, как в бытность его директором ФСБ в коридоре Кремля можно было слышать раздраженный крик Тани Дьяченко, у всех на глазах отчитывавшей Путина, вытянувшегося перед ней в струнку, руки по швам.