Русская фантастика 2008

Утро началось с громких криков, в которых слово «мать» было самым мягким, да ими, в общем-то, и продолжилось. Сначала сонный Дейзи расшиб коленку, налетев на некстати подвернувшуюся тумбочку. Затем порезался кухонным ножом и в довершение всего — опрокинул на себя стакан с горячим чаем. Ах да, выходя на улицу («Отыграюсь — и домой. Уедем сразу, ага?»), он умудрился зацепиться футболкой за гвоздь, торчавший из сложенного у ворот штабеля разнокалиберных досок. Так и пошел — в рваной.

А я опять увидел, как в Гришкиных глазах стынет, похрустывая морозным ледком, прежнее непонятно-странное выражение.

* * *

— Какого черта, Дейзи?!!

Ребристое дуло пистолета больно упирается в висок. Капли пота на лбу. И губы пересохли. Да он же сошел с ума, мать его так! У этого жирного сукина сына напрочь сорвало крышу. Как я раньше не замечал? Ну козел, ну с-скотина! Опять, наверно, проигрался местным в пух и прах. Урод проклятый!

— Заткнись, Тимми, или я разнесу твою гнилую башку. Ты не хера не понял, придурок. А я второй раз повторять не буду, ясно?!

Жилистая пятерня крепко-накрепко вцепилась в мои волосы, а холодный ствол всё сильнее и сильнее вдавливается в голову. Оч-чень неприятное ощущение, скажу я вам.

— Спокойно, Дэн. — Кадык движется часто-часто — вверх-вниз, вверх… — Убери пушку, поговорим как нормальные люди, или ты тоже сдвинулся, а чувак? Тоже, да?! — я постоянно сглатываю копящуюся во рту слюну, и кадык дергается туда-сюда, вверх-вниз, словно чертов поршень в чертовом двигателе внутреннего сгорания.

— Спокойно?! — шипит он. — Я спокойней сотни дохлых удавов! Слышишь, ты, тупой идиот?! Полчаса распинаюсь уже, объясняю, а ты? Не лечи меня, Денис, — вот что ты сказал! Козел, блин, выслушать и то не можешь. Знаешь, что будет, если я сейчас нажму на курок? Нет?! Так я скажу — удача, выйдя из-за ближайшего угла, задерет подол и встанет раком. Понял, баран?! Квартира, доставшаяся в наследство от неизвестного, но богатого и благополучно почившего родственника. Машина, выигранная в лотерею. Клад, зарытый под любым — понимаешь? любым! — деревом, стоит только копнуть!

— Я понял, Дейзи, — бормочу я.

— Всё-всё понял. — Сердце, ровно птица в клетке, — бьется! бьется! бьется! Тараном в ворота — бух! бух! Оно и так в клетке, лезут дурные мысли. В грудной клетке.

— Дейзи, пожалуйста… — Мое хриплое учащенное дыхание заглушает остальные звуки. Едкий, соленый пот скатывается со лба — Господи! Я не верил в тебя! Помоги, яви чудо! — заливает глаза, течет по щекам…

— Отпусти меня, толстый ублюдок! — ору я. — Сука! Мы же друзья!

— Такая байда, Тим, — Денис нервно грызет ногти. — Влип по самое не могу. Слушай, короче. Вчера, когда домой возвращался… черт, аж ноги заплетались, то в жар бросало, то в холод — ни денег теперь, ни машины. Подошел, значит, один, плюгавенький такой, в кепке, а пиджачок на нем дорогой, моднючий. И говорит: не повезло, брат? Я ему, отвали типа, не лезь в душу. А он свое гнет: удача, мол, она такая, седня навоз, завтра — бабок воз. Хочешь, грит, удачливым быть? Кто ж не хочет, отвечаю. А если за чужой счет? — спрашивает. Как так? Да просто. Ты вот сейчас в карты играл, деньги все, что ль, твои были? Половина только. Что другу-то скажешь? Прикарманил, получается, у товарища бабки, как своими распоряжался. Пошел ты, говорю, советчик хренов. Он смеется: не нравится правда-то? И дальше разговор ведет. Фарт всегда такой, объясняет. Везет, знаешь, кому? Не дуракам, нет — умным. За счет тех дуралеев и везет. Тебе счастья полный дом, а кому-то — жрать нечего. Ну и что? — говорю, делится, что ли, со всеми? Это алкашам жрать нечего, нормальный человек всегда заработать сумеет. Тот прям расцвел, по плечу меня хлопает: правильно мыслишь, однако. Так хочешь удачу? Исключительно для себя, остальным — плохо ли, хорошо будет, неважно. Ну я и согласился. А он — тут же — цветочек протягивает, на одуванчик похож, который без пуха, только синий. Съешь, говорит, и всё. Что за фигня? — спрашиваю. Недофорт это, как дитю малому втолковывает. Чудное слово, да, Тим? Цветок недоброй фортуны. Ешь, удача будет…

Денис замолчал, вздохнул протяжно, взглядом в пол уткнулся. Потом опять забубнил — монотонно, устало:

— С подвохом везенье оказалась. Видел, как я утром спотыкался на ровном месте? Как из рук всё валилось? Пакости и неприятности будто из мешка дырявого посыпались. Удача, блин, недобрая. Чтоб тебе хорошо было, надо другим плохо делать. Больно. Гнобить, короче, всех на корню. А не будешь — судьба тебе-любимому плюхи с затрещинами отвешивать примется. Не дай бог еще поможешь кому, доброе дело сделаешь — тогда совсем кранты, надевай белые тапочки и жди костлявую. Правда, можно уравновесить.

Дейзи истерически захихикал.

— Одной рукой, блин, давать, а другой, мать ее, брать!

Я тупо пялился в стену комнаты — желтые обои с крупным ромбовидным узором, — выделенной нам хозяином дома для ночлега, и молчал.