Русская фантастика 2009

— Знаешь ли ты, чем заведение мамаши Ти отличается от прочих подобных заведений, каких много на этой улице? — Он мгновение ждет ответа, а потом кивает и сам отвечает на свой вопрос: — Конечно, знаешь. Иначе ты был бы сейчас в одном из домов, мимо которых прошел, следуя сюда… А слышал ли ты о Тартусе Зольде? В разных мирах у него были разные прозвища, но чаще всего его называли Космическим Ухарем. Ему было двадцать лет, когда он исхитрился и уничтожил флагманский корабль Золотой Эскадры. В двадцать два года он отбил у повстанцев «Эрика Великолепного» и стал его капитаном. В двадцать три — покорил планету эль-гунов. В двадцать четыре — раскрыл заговор некроианцев и был награжден орденом Чести первой степени…

Старик перечисляет заслуги героя, и глаза его делаются мутными.

— Я слышал об Ухаре, — говорит Геркулес.

Взгляд старика тут же проясняется.

— Тартусу было двадцать шесть лет, когда он впервые посетил «Тугой бутон розы». Больше об Ухаре никто ничего не слышал.

— Он пропал? — спрашивает Геркулес.

— Он пропал, — соглашается старик. — В «Бутоне розы» ему встретилась девушка, не похожая на остальных. И он лишился того, что делает мужчину — мужчиной.

Геркулес вздрагивает, невольно опускает глаза. И старик смеется:

— Ты опять неправильно меня понял! У Тартуса все осталось на месте. Только внутри будто сдвинулось что-то. Он перестал был Ухарем. Его уже не тянуло к приключениям, и кровь не вскипала при виде врагов и опасности. Он размяк. Его мысли были прикованы к той девушке, он хотел быть с ней рядом — а все остальное потеряло всякий смысл. Великая сила влекла его к ней. Необоримая первобытная сила, что всегда находилась внутри его, но спала до поры до времени. Эта сила есть в каждом — в тебе тоже. И она может проснуться, когда ты войдешь в заведение мамаши Ти.

— Он вернулся к ней? — спрашивает Геркулес и отбрасывает ненужный камень.

— Конечно, вернулся. Космические миры и бездны, межзвездные путешествия и приключения он променял на прозябание в захудалом мирке — рядом с ней.

— Я слышал похожие истории, — говорит Геркулес. — Одна была про сержанта Жака со «Святой Февелины», другая — про Фила Бешеного Буйвола. Многих эти байки пугают. Но не меня. Нет такой силы, что могла бы отбить у меня тягу к приключениям. Нет ничего, что отвратило бы меня от вольной жизни.

Сказав так, Геркулес проходит мимо старика, сидящего посреди улицы на рассохшемся стуле.

— Ухарь тоже так думал, — шепчет старик и качает головой. — И Жак, и Фил. Я помню их… Помню, как они впервые шагали по этой улице… Помню скрип двери… И помню, какими возвращались они назад…

Геркулес не слышит его. Он уже видит большую алую розу, подсвеченную круглым фонарем. Он читает вывеску: «Тугой бутон розы».

Единственный бордель во всех известных мирах, где можно купить человеческую женщину.

Не механическую силиконовую подделку с электронной начинкой. Не виртуальную бездушную красотку, чей образ проецируется компьютером в мозг. Не зеленокожую, приторно пахнущую аборигенку с Зитана-6. Не бритого примата с дельты Драконис. Не раскрашенного транссексуала с планеты Развлечений. Не контрабандных оргазмий, искусственно выведенных в каком-то из миров Темного Пространства.

Нет.

Настоящую. Человеческую. Женщину.

Только здесь — в Фиштауне, единственном городе Грозовой Планеты.

Не на Земле, где случайно родившиеся девочки меняют пол, едва достигнув совершеннолетия, где процесс зачатия идет под микроскопом, а эмбрионы развиваются в инкубаторах Центров Воспроизводства. Не на Зеббе, где воинственные амазонки не допускают к себе мужчин, а совокупляются с полуразумными ящерами. Не на Укросе, где Культ Чистоты позволяет людям заниматься любовью лишь дважды в жизни — и сила внушения так велика, что человек, совокупившийся в третий раз, погибает мучительной смертью. Не на Отапи, где вот уже несколько сот лет детей штампуют клонировочные машины, а отказавшиеся рожать женщины давно превратились в уродливых бесполых существ.

Только здесь…

Целую минуту Геркулес стоит перед зеркальной дверью заведения мамаши Ти. Он видит свое отражение, он чувствует, как бешено колотится сердце, — и не понимает отчего. Ему немного страшно — и он ругает себя за необъяснимую слабость.

Затаивший дыхание старик, не оборачиваясь, напряженно ждет, скрипнет ли дверь. Руки его замерли на холодной стали карабина.

Мамаша Ти, рыхлая и колченогая, смотрит сквозь стеклянную дверь на могучего молодого красавчика и радушно улыбается ему, хотя знает, что он не может ее видеть. Потом она переводит взгляд на своего мужа, сидящего посреди улицы на старом стуле.

— Опять Тартус отгоняет моих клиентов, — шепчет она сердито, но во взгляде ее нет ни зла, ни недовольства, лишь понимание и уважение.

Шуршат юбки: кто-то из девушек спускается по лестнице. Мамаша Ти оборачивается, кивает двадцатилетней Лауре, жестом велит встать рядом.

А потом скрипит входная дверь.

Владимир Березин БЕЛАЯ КУРОПАТКА