Русская фантастика 2010

— Ничего не писать, — словно читая мысли, обронил рекламщик. — Даже в стол.

Он снял очки. Во взгляде серых глаз его ощущалась какая-то давящая материальность, словно взгляд этот обладал вполне физическими свойствами — весом, к примеру, или твердостью. Пожалуй, твердостью — рассек Володю надвое, словно тот был сделан не из плоти и крови, а из какой-нибудь призрачной дымовой субстанции…

— Я… я подумаю… — забормотал Буйских, не в силах опустить глаз. — Подумаю…

Рекламщик водрузил очки обратно.

— Кстати, я владею всеми рекламными фирмами Москвы и даже России, — заметил он. — Вернее, не то чтобы владею… не знаю, как выразить точнее. Это мое. Не смотрите, что они вроде бы как конкурируют между собой. Все — мое. Вернее, мое и таких, как я. Думай, человек. Не задерживаю.

Володя выплыл на улицу словно в тумане, хотя настоящий туман и сумерки тоже имели место быть. Хотелось выпить чего покрепче, не пива и даже не вина, но он лишь закурил — гори оно все синим огнем — и обнаружил у бровки все того же бомбилу-апокалиптика.

— Домой, — он обессиленно раскорячился на сиденье. — Проспект Мира, Алексеевская.

— Не соглашайся бездумно, человек, — произнес водитель. — Послушай и, возможно, поймешь.

— Вы кто?! — Буйских только сейчас понял, что бомбила по-прежнему в темных очках, а ведь уже не то что сумерки, уже темно, и как он собирается вести машину?..

— Не водитель. В моих руках — весь издательский бизнес, кино и телеиндустрия, производство компьютерных игр… О, эти компьютерные игры, — напевно пробормотал водитель.

— Вы кто?!

— Я? Я — никто. Вернее сказать, я — Ничто. А еще вернее, мы — Ничто. И поэтому нас интересует умножение виртуальности. Виртуальности, а не материальности. А книги, кино, игры и прочие описания несуществующего и порождают ее, виртуальность. В то время как реклама заставляет людей обращаться к миру вещей, приобретать предметы, продуцировать все больше сложно организованной материальности… Было время, когда мир отвердел и овеществился, и мало стало в нем пустоты… но сейчас… О, сейчас… Ваши образы несуществующего благодаря раскрутке и резонансу развивающейся спиралью устремляются к границам Вселенной и там, на бесконечности, обращаются в чистую виртуальность, в Абсолютное Ничто…

— Так вы пришельцы, что ли? Иные?

— Можно определить и так, — ответил водила, — а вот вы кто, хотел бы я знать…

«Шевроле» плыл в туманной мгле, причудливо расцвеченной городскими огнями. В поле зрения Буйских возник ситилайтс пылающей надписью: «Кризис?.. Читай «Библию»!»

— Мы плохо понимаем людей, — продолжал собеседник. — Человечество — это, как бы сказать… субстанция. Но мы стремимся во всем следовать вашим правилам, хотя и не понимаем их. Ты не должен нарушать контракт и не должен производить материальность. Конечно, у нас с ними Договор, иначе почему бы они иногда рекламировали наши проекты… Но… Но теперь Договор можно и нарушить. Я ощущаю нестабильность — она исходит от тебя — и вижу, как изгибаются мировые линии… Я лично дал тебе сюжет. Пиши.

«Кто из них Темные, а кто Светлые, вот в чем вопрос», — всплыла в пустой до звона голове Буйских отчетливая мысль.

— Идиот. Мы — никакие, — произнес водитель, снимая очки.

Из зрачков его излилась на писателя пустота, схватила, обволокла и швырнула в бездонные черные колодцы, откуда нет возврата…

— Приехали, — донеслось до Буйных словно с другого конца Галактики. — Пятихатка с тебя, фантаст.

Негнущимися пальцами Володя отсчитал купюры и рысью бросился в спасительную, как ему казалось, пещеру подъезда. Ввалился в квартиру — не ту, однокомнатную съемную берлогу, а новую — большую, уютную, оснащенную всеми достижениями современной городской цивилизации…

Но несчастья не желали заканчиваться. Из кресла в гостиной на Володю взирала длинноногая и белобрысая девица, сплошь затянутая в черную кожу. Взирала, разумеется, через стекла непроницаемо-темных очков.

— Буйских Владимир Викторович? — мелодично прозвучал ее голос.

Володя лишь издал стон, более всего напоминающий блеяние влекомого на убой барашка.

— Что вам всем от меня надо?! — выкрикнул он. — Я что вам, Избранный какой-нибудь, что ли?

— Владимир Викторович, — мягко произнесла девица, — присядьте. Выпейте чего-нибудь. Насколько я знаю, люди в таких случаях пьют растворы этилового спирта. Или я ошиблась и вы предпочитаете грибы? Кактусы? Конопляный дурман?

Буйских рухнул в кресло напротив. На столике между ними стояла бутылка текилы. В форме изящного графинчика. Ну конечно, — «Patron Reposado». На чайном блюдечке тонко порезанный лайм, и горка соли — на кофейном. И почему-то чайная кружка вместо рюмки.

— Я ничего не перепутала? — озабоченно вопросила девица.

Какая-то необузданная лихость охватила Буйских. Он захихикал, стараясь не глядеть на девицу, налил себе полную кружку текилы, залпом опростал, бросил в рот несколько долек лайма и щепоть соли.

— Я приступаю, — сообщила девица.

— А ты кто? — сглотнув кисло-соленую слюну и отерев проступившие слезы, спросил Володя.