Русская фантастика 2014

— Молока, кажется, не хватает, а смеси не хочу Не могу я так, Оля. Вот хоть вы мне скажите, как правильно! Или Лев Ильич пусть скажет. Я не знаю как жить.

— Просто жить. Радоваться сыновьям, получат] образование, искать работу.

— Я не умею. Я… Олечка, я же брошенная! Раньше хоть он за меня все решал, раньше хоть ничего от меня не зависело, а теперь в свободном плаванье, как ровняшка. Я так не умею!

Оля присела рядом, сложив руки на коленях.

— Лида, вы сейчас придете в себя, мальчики чуть подрастут — и обязательно найдется верх, который наденет на вас ошейник. И все снова будет хорошо. А пока вам нужно просто отдохнуть.

— Ох, Оля… Вы не представляете, как это. Вы такая благополучная. За Львом Ильичом — как за каменной стеной. — Данишкина взглянула на нее и осеклась. — Оля! А что?..

— Забыла. Надеть. Просто забыла надеть. У нас все хорошо. И у вас, Лида, обязательно будет. Знаете, мы так толком не поговорим. Зайдите ко мне сегодня после обеда, Галя с ребятами побудет. Договорились?

— Договорились. Если вам это удобно…

— Это — моя работа, и это удобно. Я пойду, Лида. Если что, помните, вы здесь не одна. Всегда можно позвать меня, Галю, Анастасию Михайловну, Розочку. Просто поговорить, посидеть с малышами, пока вы отдыхаете. Понимаете?

— Понимаю. — Лида опустила голову, на засыпающего у ее груди малыша закапали слезы. — Спасибо, спасибо вам большое!

Оля поднялась, постояла несколько секунд, переминаясь, и вышла.

Савченко теперь торчал в коридоре, прямо под дверью, Оля чуть не сбила его.

— Ой. Анатолий, ты подслушиваешь? Я тебе сказала: позже. У меня в кабинете.

— Так я пока жду, за пивком бы, а? Олюшка, ну плохо же мне, совсем плохо! — Савченко взял ее за рукав. — Она же меня, змея, со свету сживает! Ну Олюшка!

Оля вырвалась.

— Анатолий, ты что себе позволяешь? Ты вообще соображаешь, где находишься? Я охрану сейчас позову!

— Понял, понял! — Анатолий поднял руки вверх. — Все, угомонился, отстал! Я уже ушел!

* * *

Аня лежала на неразобранном диване, свернувшись калачиком, лицом к спинке. Когда Оля вошла и окликнула ее, девушка даже не пошевелилась. Она не спала — спина подрагивала, как от рыданий.

— Я не вовремя? Мне уйти?

Аня всхлипнула, повернулась и села, прижав колени к груди и спрятав лицо.

— Вовремя… Простите…

— Ты пила успокоительные? Которые доктор прописал?

— Нашло вот. На меня нашло. Можно рассказать, Оля?

— Конечно, — она придвинула кресло поближе к дивану и уселась. — Это моя работа — слушать.

Аня сходила в ванную, умылась и, когда вернулась, была уже совершенно спокойна.

— Понимаешь… Я начну издалека. Мы привыкли судить о человеке по ошейнику. Есть ошейник — это не самостоятельный человек, а придаток верха. Нет ошейника — верх, личность сильная, ответственная. Просто человека мы не видим. Ведь сколько неадекватных верхов? Не зря же вы открыли свой центр.

Понимаешь? Верхи — не всегда сильные. Мы люди. Мы не ошейники. Понимаешь?

Оля кивнула.

Ее собеседница вскочила, обошла комнату, присела на подоконник.

— Ты сегодня без ошейника.

— Забыла надеть.

— И как? Они все смотрят на тебя, да?

— Но ты свой не сняла.

— Да. Я не сняла. Не могу. Он меня убьет. Он узнает и меня убьет. Я от него завишу. Я не могу. Когда я о нем вспоминаю — так страшно. И все равно я даже не скучаю. Я не живу. Мне нужно от этого избавиться.

— Конечно-конечно, — Оля нахмурилась, покусала костяшку пальца. — Конечно. Знаешь, ты во многом права. Да. Они действительно на меня смотрели, как на пострадавшую. А ведь я не изменилась. Я просто забыла аксессуар дома.

Аня просветлела лицом:

— Да! Ты понимаешь! Мы — люди! Просто люди! А это — это не правильно! Не по ошейнику надо! Не по роли в постели! Все навязывается! Ты свободная! Я — свободная! Но нам внушили рабство, и мы сидим, понимаешь? И мы не можем вырваться из рабства! Ломаем себя, калечим, лишь бы верхам. А ведь верхи не лучше.

— Я знала одного саба, — медленно сказала Оля, — руководителя крупной корпорации. Одного из руководителей.

— Но он был недееспособный, да? И подписывала его домина, да?

— Да, конечно, как же иначе.

— Иначе? Иначе — просто! Человек. Он — человек. Ты. Я. Мы сильные. Часто сильнее верхов. И мы сами себя держим. В рабстве. Так?

— Наверное, так.

В дверь постучали и тут же, не дожидаясь ответа, открыли ее. На пороге мялся Савченко.

— Девчата, а девчата? Соседка? У тебя десятки до завтра не будет?

* * *

Давки в метро уже не было — схлынул поток спешащих домой офисных служащих. Оля задержалась на работе на час — возилась с документами.

Она стояла, уцепившись за поручень, прикрыв глаза. Прямо перед ней сидела пара: девушка в строгом ошейнике и ее хозяин.

Верх за что-то отчитывал сабу, строго, вполголоса. Губы сабы уже дрожали.

Он глянул на Олю и похлопал свою нижнюю по коленке:

— Уступи место госпоже.

Девушка поднялась, сделала короткий жест в сторону Оли:

— Садитесь, госпожа!

Оля замерла. Медленно кивнула и с достоинством опустилась на нагретое сиденье. Верх улыбнулся ей, подмигнул:

— Воспитывать и воспитывать.

— Да-да, — вежливо откликнулась Оля.

Достала из сумочки книжку и погрузилась в чтение.

Щеки ее пылали.