Русская фантастика 2014

На четвёртый день осьмины талой воды старому Рябиннику подошёл срок. Разменял Рябинник уже восемь полных кругов и три доли девятого, мало кто жил так долго.

Замужние дочери Рябинника с утра накрыли во дворе отцовского жилища столы. Натаскали снеди из погребов, выставили хмельную настойку из винной ягоды. Сельчане подходили один за другим, скромно угощались, кланялись недвижно сидящему на крыльце Рябиннику и убирались по своим делам. В какой час настанет срок и как он настанет, не знал никто, даже Видящая, срок этот назвавшая. Однако в том, что умрёт Рябинник именно сегодня до полуночи, сомнений не было. Видящие никогда не ошибались. И если сказано было «срок твой на четвёртый день осьмины талой воды» — ровно в этот день срок и наступал.

Кругосчёт пришёл проститься с Рябинником к полудню, когда светило преодолело уже половину пути от одного края земли до другого и водворилось по центру неба. Был Кругосчёт в движениях нескор, взглядом строг и речью немногословен, как и подобало второму человеку в селении после Видящей. Ещё был он сухопар, жилист и богат ростом. Спустившимся с неба и поселившимся на склоне заречного холма великанам доставал до пояса. А ещё был Кругосчёт бесстрашен и, единственный из сельчан, перед великанами не робел, а говорил с ними запросто и чуть ли не на равных. И, наконец, сроку отмерено было ему вдоволь — целых девять кругов, из которых прожил неполных четыре.

Пригубив хмельной настойки из глиняной плошки, Кругосчёт, как и прочие, поклонился, затем отставил плошку в сторону и направился к Рябиннику.

— К ночи, видать, снег будет, — сощурившись на неспешно ползущие от южного края земли тучи, сказал тот. — Не забыть бы завтра…

Рябинник осёкся, зашёлся в кашле. Справившись, утёр рукавом выступившие на глазах слёзы.

— Оговорился, — глухо пояснил он. — Не хочется умирать.

— Никому не хочется. — Кругосчёт кивнул сочувственно. — Но что ж поделать, от срока не уйдёшь.

С минуту он постоял молча, повспоминал, как уйти пытались. Долю назад, в осьмину доброй охоты, Камень укрылся в яме, которую стал рыть в лесу задолго до срока и каждый день углублял. Когда срок настал, сыновья покрыли яму дощатым настилом и встали вокруг с копьями на изготовку. За три часа до полуночи Камень был жив и подавал голос, а потом враз замолчал. Когда настил откинули, нашли его лежащим навзничь с обвившей шею земляной змеёй, гадиной ядовитой и беспощадной. Были и другие. Листопад заперся в хлеву, заколотил двери и окна, законопатил мхом щели в стенах. И задохнулся в дыму, когда вдруг загорелось сено. Старую Осоку убила небесная молния, её сноху придавило упавшим деревом, по-всякому бывало. А чаще всего срок наставал сам по себе — падал человек, где стоял.

— Просьба к тебе есть. — Рябинник заглянул Кругосчёту в глаза, замялся. — Ива, младшенькая моя… Пятнадцатая доля ей пошла. На осеннее равноденствие… — Рябинник не договорил.

Была Ива поздняя, на семнадцать долей моложе младшей из сестёр. Мать её, Рябинника жена, скончалась родами, а теперь оставалась Ива полной сиротой. На осеннее равноденствие, девятнадцатый день осьмины палой листвы, Видящая назовёт ей срок, и день спустя нарядится Ива в белое на праздник невест. От женихов отбоя не будет — ладной выросла Ива, весёлой и работящей.

— Я понял тебя, — кивнул Кругосчёт. — Я позабочусь о твоей дочери. Пригляжу, чтобы хорошему человеку досталась. Пойду теперь.

Вечером выпал снег, этой весной, по всему судя, последний. К полуночи он ослаб, а затем и прекратился вовсе. Кругосчёт выбрался на крыльцо. Было морозно, с реки задувал порывами колючий ветер, блуждал, посвистывая, между жилищ и уносился к лесной опушке. Селение спало, лишь в окне стоящего наособицу жилища Видящей мерцал огонёк.

Кругосчёт постоял недвижно, через прорехи в тучах разглядывая звёзды, затем поёжился и плечом толкнул входную дверь. Замер, услышав шорох за спиной. Обернулся медленно, вгляделся в темноту.

— Это я, Ива, — донёсся тихий девичий голос. — Отец умер. Он перед смертью сказал…

Ива замолчала. Кругосчёт, неловко потоптавшись на крыльце, настежь распахнул, наконец, входную дверь и пригласил:

— Входи. Есть хочешь?

* * *

Поднялся Кругосчёт, едва рассвело. Стараясь не шуметь, свернул брошенные на земляной пол звериные шкуры, на которых спал. Прибрал в сундук и, осторожно ступая, двинулся на выход. В дверях остановился, обернулся через плечо. Ива, разметав длинные золотистые пряди, тихонько посапывала на его постели. Кругосчёт внезапно ощутил ноющую боль в груди, тряхнул головой, шагнул через порог и прикрыл за собой дверь. Девушка была хороша, чудо как хороша была девушка. Кругосчёт вздохнул, боль в груди улеглась. Не про него. Крутосчёты обречены на безбрачие, и быть с женщиной им положено дважды в жизни. Когда настанет первый срок, он придёт в жилище Видящей, и от их встречи родится на свет новый Кругосчёт. А потом наступит второй срок, они встретятся вновь и зачнут Видящую. Так было испокон веков, так есть и так будет. Быть Крутосчётом — большая честь. Быть Крутосчётом — большое несчастье.