Русская фантастика – 2018. Том 1 (сборник)

– Ой-ой, здорово! – оживилась женщина и впервые слабо улыбнулась. – Запись является вещественным доказательством преступления и, следовательно, из свидетельства противозаконного деяния превращается в улику!

– Несомненно, – поддержал эксперт.

– С помощью записи мы установим, что явилось причиной агрессии Залихватского! – все больше воодушевляясь, излагала прокурор. – Да и операм писать меньше на предмет применения оружия. Камера зафиксировала, что оружие оправданно. Так-так-так!

Разыскники окончательно приуныли.

Омоновцы с бесстрастными лицами поглаживали автоматы.

9. Против лома нет приема

…Темные шторки на окне сами собой сомкнулись, и я с облегчением отнял прибор от глаза. Поморгал, привыкая к дневному свету. Впрочем, солнце явственно катилось на запад, наступал вечер. Я уж привык к тому, что наблюдаемые мною грехи занимали в реальном времени десять-пятнадцать минут, а по факту проходило несколько часов.

Ни неприятия, ни сожаления я ныне не испытал. Мной владело равнодушие. Если несчастная семья вызывала жалость, а грабители-подонки – ненависть в чистом виде, то… данные сволочи не всколыхнули во мне эмоций. Никаких! Может, я жалел покойников, однако не настолько, чтобы осуждать их убийц. И наоборот…

– Этот крест оказался тяжелее, чем я предполагал, – выдавил я резюме. Зашуршал пакетом, убирая трубу. Пора было идти в гости.

– Что, святой отец, Бог поднимает голову в нашей стране? – услышал я мужской голос.

Я огляделся. Рядом, на лавочке, сидел мужичонка неопределенного возраста, невзрачной телесной конституции, в драном пиджаке и рваной кепке. Заросший густой щетиной (не путать с бородой), несвежий, немытый… Типичный бомж.

– Или это временно? – усмехнулся «попутчик».

– Думаю, что власти одумались, – ответил я, чуть помедлив.

– Семьдесят советских лет думали, – подхватил мужик. – Приличный срок, а? Три поколения.

Мужичонка выглядел вполне трезвым, и поэтому цели затеянного разговора для меня были неясны. Пьяному-то охота поболтать, а пьяному бомжу – тем паче. Но бомж, глаголящий о Боге просто так, – это нонсенс!.. А может, это и не бомж вовсе?.. Тогда кто?..

– Для Господа времени не существует. Для него тысяча лет – как один день, – осторожно сказал я. – Семьдесят лет для Бога – цветы во поле…

– Любое дитя – как тесто. Из него можно вылепить и пасхальный кулич, и фигурку вождя, – гнул мужик. – Мне на иконах рисовали Ленина, а моим детям рисуют Иисуса Христа. А детям детей, может, будут рисовать Горбачева.

– Люди во все времена жили по Божьему промыслу, – ответил я с небольшой паузой. – И будут жить. Иногда сложно прийти к Богу, иногда – нет, согласен… Только истинные врата одни. Вы… кто вы?

– Нельзя одной рукой пить святую воду, а другой поднимать стакан с водкой – изобретением Сатаны, – выдал с усмешкой мужик. – Человек же, как редкая сволочь, именно так и делает. Днем носит по улицам портреты Сталина или Ельцина, а вечером тайно, чтоб никто не видел, бежит в церковь поклониться настоящим иконам.

Мужик достал из кармана пачку папирос и закурил. Потом придвинулся ко мне, поманил меня пальцем:

– Иди-ка сюда.

В безропотно подставленное мною ухо мужик сказал:

– Ибо благодатию мы спасены через веру. Ты, я, они… Так вот, священник! – он встал, сказал умиротворенно: – Меня зовут Даня. Но мое имя известно лишь паре приятелей с Марксистской улицы, с коими мы вместе живем в подвальчике. Моя прошлая жизнь, до бомжатника, не интересна ни хрена, а будущего у меня нет. Купи мне пивка, а, священник?..

* * *

Даня показал короткий путь к нужному мне дому на Марксистской. Как оказалось, это было по соседству с его подвальчиком. Интересная картина: идут рядком рослый здоровяк в рясе, с пакетиком в руке, и маленький человек с испитым лицом, с бутылкой пива и котлетой (из столовой комплексных обедов).

В пустынных дворах нам встретился полицейский патруль из трех человек.

– Привет, бродяги! – сказал их жирный командир. Как две капли похожий на того стража, что четыре часа назад показал мне красноречивый кулак. – Какого хрена вы тут шляетесь?

– Бес попутал… – процедил Даня, поводя испуганными глазами.

Жирдяй вырвал у него бутылку пива, отбросил брезгливо. Даня сожалеюще крякнул, суетливо запихал в рот остатки мяса и убежал. Рысцой! Никто за ним не погнался.

– Так! – сказал командир, и двое его подручных схватили меня под руки.

– Ну-ка! – жирняй потянул к себе пакет, но я держал крепко.

– Нельзя трогать то, что здесь лежит! – страстно произнес я.

– Дай бомжаре, Витя, – попросили подручные.