Русская философия. Анализ истории. Том 5

С другой стороны, всякое смешение – некая новая жизнь, только ещё более временная, чем та жизнь, которую мы воспринимаем, как норму. Сам человек – тоже смешение двух природ. Сделаем предварительные обоснования для более доходчивого разъяснения. Вспомним исходную установку: чтобы выделить другую важную грань человеческой природы. Всякий из нас стоял на берегу реки. Воды её текут вдоль береговой линии. Если бы земля под нами (и мы, стоя на ней) двигалась тоже с такой же скоростью, то нам не распознать перемен в воде, река для нас была бы лужей. То есть, первым условием, которое позволяет человеку видеть изменения в реке – постоянство берега, как недвижимая точка отсчёта. Теперь всякий из нас помнит все перемены в организме, от раннего возраста до этих минут, когда вы читаете эти строки. Помнит все биологические изменения в процессе взросления организма. То есть, каждый из нас несёт в себе двоичность природы, в которой есть некоторый берег, относительно коего, или стоя на коем, мы можем замечать перемены в себе от раннего детства до этих мгновений. Это та самая часть человеческой природы, которая останется жить после смерти. Мы все должны выйти на этот берег после биологической смерти, восстановить прежний мир, бывший до того, как мы оказались в этих водах, до того как произошло смешение, чем является сама наша биологическая жизнь, как проявление двоичности природы. В этом есть самое важное действо для каждого человека и, значит, для целых народов. Сие не только самое важное (вернуться туда, откуда мы сошли в воду), но и самое тяжёлое. Что есть борьба? Борьба – это есть противостояние всему тому, что умоляет в нас хоть какое-то постоянство в сути и в форме, доставшееся от влияния «берега», сталкивает нас и быть увлечённым потоками вод. Это противление соблазну расслабиться и оставить борьбу, неизбежно приносящую боль и страдание, то есть поплыть по течению этой реки. Наш организм постоянно борется за жизнь. Это можно сравнить с шариком на вершине гладкого бугра, который постоянно скатывается. Так вот, всё в этом мире покушается на наше здоровье и устойчивость в таком состоянии: холод, зной опасности, эпидемии. Всё сталкивает нас с нашего равновесия, но, в отличие от шарика, организм вновь возвращает на исходное – на нашу вершинку. Так мы постоянно выздоравливаем после воздействия плохой погоды, болезней и так далее. То же самое происходит с нашим бытием в этой Вселенной – мы выводим наше состояние равновесия и выздоравливаем в момент смерти, оказавшись на суше берега. Мир полон зла и горя оттого, что мы не можем вместить в себя всю безграничную полноту Божественного и приходится постоянно перестраиваться, ломая устаревающее, ибо приобщаемся к вечно новому – к Богу, к Его вечно молодой полноте постепенно в строгой очерёдности Божественной субординации. Трагедии по этой причине нет, но есть смена приоритетов к различным свойствам Божественного. Трагедия всегда от того, что ввиду своей греховности видим своё подобие, отстаем от приоритетов. Для нас страшно уничижение значимости всего того, что давало нам плотское удовлетворение и радость и мы в печали из-за этого. Всё временно (сильно влияние близости ада, разрушающего всякое свойство берега, что есть стабильность, постоянство, то есть живое и красивое), и, чтобы выйти из этой воды, нужны скорби, вызванные этим противостоянием, борьбой с бурливым током вод, нужна борьба с этим течением, стимулирующая напряжение всех сил, нужна победа в этом противостоянии, через жертву только из самого себя. Так же, как труднее и тяжелее всего подниматься к этой Вершине (в древней греческой мифологии это названо трудом Сизифа). Те, кто смог пройти через это, прославлены в Лоне Православия как святые и оные также являются нам родными, ибо стоят за нашу жизнь и возрождение. Эти люди стали частью нашей семьи и каждого дома. Так как смогли сохранить себе жизнь благодаря своей жертвенности, то не могут изменить своему естеству, благодаря которому они пребывают во Царствии Небесном – они помогают всем, кто их просит. Понятно, чтобы просить их, надо стать заметными для них, то есть, они нас должны видеть, ибо каждый замечает только того, кто имеет сходство с самим собой. Так, подобное стремится к подобному, животные группируются в стада по подобию своему, рыбы – в косяки, газы собираются с газами, вода течёт к воде, а живой стремится к живому. Иными словами, праведник, отживший уже на Земле, слышит среди живых только подобного самому себе в жертвенности, по сущности и чистоте духа. Таким образом, на берегу оказываются только те, кто сам любит жертвовать собой, то есть, помогать и служить ближнему здесь, на грешной Земле. И наоборот, очень часто наши родные становятся нашими врагами, ибо уводят нас от жизни вечной. Пребывая в семьях, оные не могут быть родственными членами. Вот такой парадокс.