Русская философия: энциклопедия

ГУССЕРЛЬ В РОССИИ. Феноменологическая философия Э. Гуссерля нашла в России нач. XX в. отклик, несводимый к простому знакомству с очередной нем. философской школой. Достаточно сказать, что именно в России появились первые переводы программных работ Г. "Логические исследования" (Спб., 1909. Т. 1, под ред. Франка, и "Философия как строгая наука" (Логос. 1911–1912. Кн. 1). А рус. феноменолог Шпет, к-рого Г. считал своим "достойным учеником", первым познакомил рус. философскую аудиторию с работой Г. "Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии" (т. 1) (см.: Явление и смысл. М., 1914). Одним из первых проводников идей Г. в России можно считать Челпанова, читавшего в ун-тах Киева и Москвы лекции о Ф. Брентано и Г. еще в самом начале века. Значительный интерес к феноменологии Г. проявили также Н. О. Лосский, Яковенко и Г. Э. Ланц. Среди мыслителей, несколько позднее положительно отреагировавших на учение Г., - И. А. Ильин, Вышеславцев, Лосев, а собственно рус. "гуссерлианцами" помимо Шпета следует считать Н. Жинкина, Н. Волкова, А. Ах-манова, А. Зака, А. Циреса. В ранней работе Лосского "Обоснование интуитивизма" (1904) освещается учение Г. о категорическом созерцании, а в более поздней критической статье "Трансцендентальный феноменологический идеализм Гуссерля" (см.: Логос. М., 1991. № 1) гус-серлевские идеи о трансцендентальной субъективности, интенциональности и конституировании "чужого Я". Яковенко (Философия Гуссерля // Новые идеи в философии. 1913. Сб. 3) вслед за П. Наторпом обнаружил элементы психологизма у самого Г., односторонне истолковав интенциональность Г. как простую "направленность на…" чисто психических по своей природе актов сознания (напр., акта внимания), что ведет к субъективизму и солипсизму. Характерной чертой восприятия феноменологии в рус. философии является онтологическое ее истолкование. Так, Ланц (Гуссерль и психологисты наших дней // Вопросы философии и психологии. 1908. Кн. 98), исходя из метафор Г. о "безвременном царстве вечных и неизменных идей", отождествлял его философию с платонизмом, говорил о реальном полагании у Г. предмета "истиной". В то же время Шестов поставил перед феноменологами и реальную проблему: оправдан ли феноменологически сам переход с обыденной на феноменологическую установку, и не является ли он всего лишь кьеркегоровским "выбором, который сам тебя выбирает", сходным в этом смысле с религиозным обращением? По мнению Лосева, у Г. представлена лишь статичная, "оцепенелая" структура эйдоса (чистой сущности или чистой субъективности), но не вскрыта его категориально-диалектическая динамика. Лосев считает возможным ввести в сферу феноменологии объяснительную диалектику, трактуемую им онтологически, что, по его мнению, даст "логику самой действительности" (Античный космос и современная наука//Бытие. Имя. Космос. М., 1993. С. 71–73, 331–332). У Шпета ("Явление и смысл") намечается отход от чистой феноменологии в сторону обоснования социально-герменевтического опыта сознания. Позднее он более смело и определенно критикует положения Г. о трансцендентальной (чистой) субъективности и полагает, что познавательную ситуацию необходимо рассматривать в контексте социально-онтологических связей познаваемого и познающего, причем последний может быть и коллективным, "общественным" субъектом сознания. Попытки Ильина (Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. М., 1918) и Вышеславцева (Этика Фихте. М., 1914) приложить феноменологический метод к историко-философскому материалу свидетельствовали лишь о знакомстве с нек-рыми идеями ранних работ Г. Здесь никак не используется феноменологическая практика — воздержание от экзистенциальных суждений. То же можно сказать и о гуссерлианских мотивах у Степуна, посещавшего лекции Г. (Жизнь и творчество // Логос. № 1,4), А. И. Огнева (Идеальное и реальное в познании // Вопросы философии и психологии. 1918. № 144) и Зеньковского (Проблема психической причинности. М., 1914). Определенный вклад в европейскую философию XX в. внесли родившиеся в России, но работавшие в основном в Зап. Европе и небезразличные к феноменологии философы А. Кожев (Кожевников), А. Койре, Гурвич, Сеземан. Развитие феноменологии в соч. ближайших учеников и коллег Шпета по философским и лингвистическим кружкам 20-х гг. в Государственной Академии художественных наук, Ин-те философии и т. д. было связано с разработкой проблем эстетического восприятия и формы (Ахманов, Жинкин), формальных и материальных онтологии сознания (Зак, Цирес), логики смыслообразования и выражения, структуры эстетического сознания (Волков), структурализма (Якобсон). Однако их работа оказалась прерванной, а сами они вынуждены были либо эмигрировать, либо перейти в специальные области гуманитарного знания. История феноменологии в России на долгие годы остановилась. Сегодня, если судить по публикациям, в стране возрос интерес к взглядам Г. и творчеству его рус. последователей.