Русская философия смерти. Антология

6. Ср.: «<…> В то время как первое зрение, «естественные глаза», проявляются у человека со всеми другими способностями восприятия и потому находятся с ними в полной гармонии и согласии, второе зрение приходит много позже и из таких рук, которые менее всего озабочены сохранением согласованности и гармонии. Ведь смерть есть величайшая дисгармония и самое грубое, потом явно умышленное, нарушение согласованности. Если б мы в самом верили в то, что закон противоречия есть самый незыблемый принцип, как учил Аристотель, – то мы обязаны были бы сказать: в мире есть либо жизнь, либо смерть, – обе они одновременно существовать не могут» (Ук. соч., 31).

В трактовке Шестова «подпольный человек» Достоевского отринул логическую целесообразность сплошь детерминированного, «самоочевидного» мира в пользу «узрения» истины. «Достоверности, – говорит Шестов, – сопровождающие обычно наши суждения и дающие прочность истинам всемства, нет и не может быть у того, кого ангел смерти наделил своим загадочным даром. Нужно быть без достоверности, без уверенности. Нужно предать дух свой в чужие руки, стать как бы материалом, глиной, из которой невидимый и неведомый горшечник вылепит что-то, тоже совершенно неизвестное. Только это одно прочно сознает подпольный человек. Он «увидел», что ни «дела» разума, ни никакие другие человеческие «дела» не спасут его. Он пересмотрел, и с такой тщательностью, с каким сверхчеловеческим перенапряжением, все, что может сделать человек со своим разумом, – все хрустальные дворцы, и убедился, что это не дворцы, а курятники и муравейники, ибо все они построены на начале смерти – на «дважды – два – четыре» (Ук. соч., 59).

Подобным образом трактуется и позиция «смешного человека» у Достоевского: «Кто хочет подойти поближе к Достоевскому, тот должен проводить особого рода exereitit (упражнение духа – лат.): проводит часы, дни, годы в атмосфере взаимно друг друга исключающих самоочевидностей – другого способа нет. <…> Таким образом можно увидеть, что время имеет не одно, а два и более измерений, что «законы» не существуют от вечности, а «даны» только затем, чтобы «проявился «грех», что спасают не дела, а вера, что смерть Сократа может разбудить окаменелое дважды два четыре, что Бог всегда требует невозможного, что гадкий утенок может превратиться в красавца-лебедя, что здесь все начинается и ничего не кончается, что каприз имеет право на гарантии, что фантастическое реальнее естественного, что жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь, и все прочие «истины», которые глядят на нас своими странными и страшными глазами со страниц сочинений Достоевского…» (Ук. соч., 76–77). См.: Бицилли П. Проблемы жизни и смерти в творчестве Толстого // Современные записки. Париж, 1928. Т. 36. С. 274–304.

7. Достоевский Ф. М. ПСС: В 30 т. Л., 1972. Т. IV. С. 130.

Дерзновения и покорности (1922)

Так названа у Шестова вторая часть книги «На весах Иова». Приводятся фрагменты по указанному источнику: фрагм. X, XIV, XXXII, L. C. 149, 152–154, 293–205, 232–233. Впервые тексты опубликованы в изданиях: Современные записки. Париж, 1922. № 13; 1923, № 15; Окно. Париж, 1923. № 1; 1923. № 2.

1. Sub specie aeternitatis – с точки зрения вечности (лат.).

Sub specie temporis – с точки зрения времени (лат.).

2. Шестов имеет в виду следующее рассуждение из «Апологии Сократа»: «Заметим еще вот что: ведь сколько есть надежд, что смерть – это благо! Смерть – это одно из двух: либо умереть значит стать ничем, так что умерший ничего уже не чувствует, либо же, если верить преданиям, это какая-то перемена для души, переселение ее из здешних мест в другое место. Если ничего не чувствовать, то это все равно что сон, когда спишь так, что ничего не видишь во сне; тогда смерть удивительное приобретение. По-моему, если бы кому-нибудь предстояло выбрать ту ночь, в которую он спал так крепко, что даже не видел снов, и сравнить эту ночь с остальными ночами и днями своей жизни, и, подумавши, сказать, сколько дней и ночей прожил он в своей жизни лучше и приятнее, чем ту ночь, – то, я думаю, не только самый простой человек, но и царь нашел бы, что таких ночей у него наперечет по сравнению с другими днями и ночами. Следовательно, если смерть такова, я, что касается меня, назову ее приобретением, потому что таким образом время покажется не дольше одной ночи»; перевод М. С. Соловьева).

3. пятую сущность (лат.).

4. mimicry – мимикрия, приспособление к… (лат.)

5. Non ridere inteltigere – Не смеяться, не плакать и не проклинать, но понимать (Спиноза <лат. >; далее эта фраза редуцируется).

6. ordo rerum – порядок и связь вещей (лат.), idearum – идей (лат.).

И. И. Лапшин