Русская Финляндия

Фамилия дяди и моя девичья – Пелконен, – рассказывает дальше Пиркко. – Вот он, занимаясь поисками в архивах, и вывел ее от сподвижника вашего великого князя, героя и святого Александра Невского. Ну, я, конечно, рассмеялась: как такое может быть!?»

Самое удивительное, что может!

Пелгусий, или Пелгуй, – имя действительно встречающееся в древнерусских текстах. В XIII веке в районе Невы, по обоим берегам Финского залива, располагалась «морская сторожа» ижорян, финского племени – предков ингерманландцев, несшая охрану путей к Новгороду с моря. Ижоряне уже приняли православие и являлись союзниками Новгорода. Однажды на рассвете июльского дня 1240 года старейшина Ижорской земли Пелгусий, находясь в дозоре, обнаружил шведскую флотилию и спешно послал доложить обо всем Александру. Он крестился в свое время и принял имя Филипп, однако летописи упорно называли его прежним, языческим, именем.

Получив известие о появлении неприятеля, новгородский князь Александр Ярославович решил внезапно атаковать его. Произошедшее сражение и вошло в историю как Невская битва, после которой князь и стал именоваться Александром Невским.

Все авторитетные историки считают, что Пелгусий – лицо, безусловно, достоверное. А его имя скорее всего это искаженное Пелкунен, или Пелконен (соответственно падежная форма Пелкусен, или Пелкосен).

Примечательно, что финские источники говорят о том, что в Инкеримаа (Ингерманландии), Приладожье, на Вуоксе в XIII веке жил род Пелконен, и современные обладатели этой фамилии имеют корни именно из этих мест, а значит, являются дальними потомками Филиппа-Пелгусия!

Если это так – а скорее всего это действительно так – русско-финские связи насчитывают много столетий, и, главное, провести грань, границу между тем, что в долгое время считавшихся «пограничными» областях называть «русским», а что «финским», практически невозможно.

Хочу напомнить слова прекрасного русского писателя Ивана Шмелева, сказанные про отношение финнов к Валааму: «Валаам чужим им не был: такой же, как и они, суровый, молчаливый, стойкий, крепкий, трудовой, крестьянский».

И действительно – драгоценную святыню Валаам воспринимают не только у нас, в России, но и в Финляндии.

Я не случайно вспомнил этот монастырский остров на Ладоге, его имя не раз прозвучит в этой книге. В отношении к нему выкристаллизовываются отношения двух стран и народов, в этом монастыре переплетаются судьбы культуры и судьбы людей.

Приезжая в Финляндию, почти всюду встречаешь следы России.

Еще в XIX веке в финском языке появились такие слова, как kapakka (от русского слова кабак), tyrma – тюрьма, putka – будка (правда, это слово переводится с финского как тюрьма), kanava (канал), votka – водка, remontti – ремонт и, наконец, mesta – место (это слово используется в разговорном финском языке).

Русское влияние можно обнаружить даже в сфере кулинарии. В Финляндии икру, например, подают с рубленым луком и сметаной. Многие финны уверяли меня, что это – традиционный русский рецепт, принесенный сюда в позапрошлом веке. И, как оказывается, забытый теперь в России, но сохранившийся в Финляндии.

Считается, что пара старых ресторанов в Хельсинки – едва ли не единственные места, где до сих пор можно отведать блюда настоящей русской кухни, такой, какая она была до 1917 года.

Известный финский историк Матти Клинге, занимающийся темой «Русские в Финляндии», отметил, что культурная жизнь в его стране стала более разнообразной благодаря влиянию Санкт-Петербурга. В XIX веке Санкт-Петербург впитывал в себя все новое, приходящее из Европы, публика внимательно следила за новинками моды и не пропускала балетных и театральных премьер. Путем диффузии новые привычки общества перенимались сначала из Европы в Санкт-Петербург, а оттуда распространялись по другим городам, а также по Финляндии. Таким образом, и в Финляндии публика стала собираться на показы балета, появилась возможность ознакомиться с западным искусством. На обеденных столах появились до тех пор не известные в кулинарии чай и шоколад, а в финских кабаках стали распивать немецкое пиво.

Православное кладбище Хиетаниеыи в Хельсинки. Из 11 тысяч могил 80 процентов принадлежат русским

Не только архитектура православных церквей перешла из России на финскую землю, но и строительством городских сооружений занимались специалисты, прибывшие из России. Достаточно вспомнить комплекс в столице Финляндии на Сенатской площади. Немецкий архитектор Карл Людвиг Энгель приехал в Россию в 1815 году, где он успел проработать, прежде чем получил задание перестроить Хельсинки. Сенатская площадь, построенная в стиле ампир, напоминает архитектуру зданий, возведенных в те времена в Санкт-Петербурге.