Русская гейша. Во имя мести

– Но ведь ты, как оказалось, прописана постоянно в этой квартире, – перешел он в нападение. – Как такое возможно? Каким образом у тебя оказалась постоянная московская прописка?!

– Да, тебе-то что?! – взвилась я. – Тебя-то с какого бока это касается?

– Касается! – взвился он в ответ. – Ты все-таки не чужой мне человек!

– Дзаккэнаё! [25]– взвизгнула я.

– Что? – не понял Степан.

– Да послала она тебя. Как это по-русски? Послала на член, – раздался голос Юкио из коридора.

И он заглянул в спальню.

– Ребята, вы чего? – спросил он, стоя в дверях.

– Что ты сказала?! – не обращая на него внимания, заорал Степа.

– Тебе, вроде, перевели и довольно точно. Повторить по-русски? – ехидно поинтересовалась я.

Степан ничего не ответил и быстро вышел из спальни. Мы услышали, как громко хлопнула входная дверь.

– Привет! Не обращай внимания, – устало сказала я и пошла на кухню.

Юкио плелся за мной. Я разгрузила пакеты, приготовила закуски. Настроение было отвратительным. В голове не укладывалось все, что произошло. Я пригласила Юкио за стол. Он сел и внимательно на меня посмотрел.

– Наливай, – сказала я и протянула ему штопор.

И вдруг подумала о деньгах. Они по-прежнему находились в упаковке от трусиков и спокойно лежали у меня в шкафу среди другого нижнего белья. Я брала оттуда понемногу, но сейчас с заработками у господина Ито в этом отпала необходимость. Мне вполне хватало на жизнь, и я даже кое-что откладывала.

– Я сейчас, – сказала я и встала.

– Не расстраивайся ты так, Таня, – участливо проговорил Юкио, наливая вино в бокалы.

– Да, да, – рассеянно пробормотала я и пошла в спальню.

Но деньги оказались в целости и сохранности. Я вздохнула с облегчением и вернулась на кухню

Юкио вопросительно на меня глянул, и я молча улыбнулась.

– Странные вы все-таки люди, русские, – задумчиво проговорил он. – Столько энергии тратите! Конечно, земля у вас большая.

– При чем тут это? – усмехнулась я, поднимая бокал.

– Я уверен, – неторопливо начал Юкио, – что общие эмоции людей действуют на землю под их ногами. И в ответ ее начинает трясти на отрицательные проявления нашей психики. Я понятно говорю?

– Да, – удивленно ответила я.

– У нас земля маленькая, людей много. И если мы все начнем так орать и бесноваться по всяким пустякам, то скоро уйдем под воду, как когда-то Атлантида.

– Интересная теория, – заметила я. – Сам додумался?

– Я так считаю, – ответил Юкио. – Поэтому нас с детства приучают к сдержанности. А сдержанность можно выработать только постижением гармонии окружающего мира. Попробуй, когда чувствуешь, что злость заполняет тебя, переключить внимание на любую травинку, цветочек, букашку и вникнуть в их суть в этом мире и в этот момент. Очень разгружает психику.

– Спасибо за совет, – сказала я, с удивлением глядя на него.

С языка так и рвался вопрос об Аум и о том зле, или разрушении гармонии, если уж говорить японскими понятиями, которое принесла деятельность этой организации ни в чем неповинным людям. Но я промолчала.

– Да, совсем забыл, – другим тоном сказал Юкио и встал.

Он вышел в коридор и вернулся с объемным пакетом.

– Это тебе, – проговорил он.

– Ой, спасибо! – обрадовалась я.

Достав плоскую упаковку, которая лежала сверху, я раскрыла ее. Там оказалось необычайно красивое кимоно. Ткань выглядела расшитой и расписанной вручную. Цветы, листья и раскрытые веера были свежих красных, лазоревых и желтых тонов. Подкладка кимоно оказалась нежно-розовой, а рукавов – алой.

– О! – восхищенно воскликнул Юкио, трогая шелк. – Это, наверно, начало прошлого века.

– Неужели винтажное кимоно? – с нескрываемой радостью спросила я.

– Ну, не будет же госпожа Цутида дарить тебе подделку! – резонно заметил Юкио. И тут же испуганно воскликнул: – Нет, только не на левую сторону!

Я в этот момент накинула кимоно прямо на джинсы и футболку и запахнула его.

– Ах, да, я и забыла, что носят только на правую сторону и мужчины и женщины, – сказала я, распахнув полы. – Мне же кто-то объяснял, но я запамятовала.

– На левую запахивают только на покойниках, – тихо ответил Юкио.

Я тут же сняла кимоно и убрала его в коробку.

– Знаешь, – продолжил он после паузы печальным тоном, – а ведь 21 марта – это День весеннего равноденствия в Японии.

– Да? – спросила я упавшим голосом. – Это что-то радостное, связанное с приходом весны?

– Нет, Таня. Это религиозный праздник почитания предков. И в этот день совершаются поминальные службы.

Невольная дрожь побежала по моему телу. Юкио замолчал. Потом поднял на меня глаза и проговорил покаянным тоном:

– Прошу прощения! Я не хотел тебя расстраивать.

– Ничего, – тихо ответила я.

– Елизавета Викторовна была замечательной женщиной, – сказал Юкио.

И я с удивлением заметила, что его глаза повлажнели.

– И мы все ее никогда не забудем, – ответила я.

С языка так и рвалось, что я никогда не забуду и ее сына, но я сдержалась. Положив коробку с кимоно на стул, я заглянула в пакет. Там лежали две узкие и длинные картонные коробочки. В них оказались расписанные шелковые веера.

– А это от кого? – удивилась я.