Русская идея и американская мечта — единство и борьба противоположностей

Одна из первоочередных забот — о психическом состоянии молодых людей. За последний год законодатели в более чем 30 штатах рассмотрели вопрос о расширении школьных услуг по психическому здоровью, согласно Inseparable, группе по политике в области психического здоровья; и восемь штатов, включая Коннектикут, приняли соответствующий закон. Однако до того, как услуги дойдут до студентов, они должны быть восприняты. Опрос студентов одной из школ в Коннектикуте в 2021 году показал, что 28,2 % думали о членовредительстве, а 14,7 % сообщили о составлении плана самоубийства. Для этой школы планировалось, что учащиеся могут быть направлены учителями или членами семьи или могут прийти сами, а сеансы терапии лицензированными терапевтами будут запланированы на школьные часы в школе. Терапевты будут использовать при необходимости федеральные средства, поэтому для школы и семей не будет никаких затрат. Однако хотя сами студенты-активисты выступали за психиатрическую помощь, но совет этой школы выступил против. Основная причина — родители не хотят пропаганды возможного либерализма в школе, и чтобы ученики подвергались воздействию этих либеральных ценностей. Родителям не хотелось бы, чтобы со школьниками велись разговоры о смене пола или об абортах. Кроме того, родители против, чтобы какие-то важные вопросы обсуждались без их участия, что предполагалось этой психиатрической службой (https://www.nytimes.com/2022/06/05/health/killingly-ct-mental-health-clinic-school.html).

Это насилие с оружием — хороший пример, что нужна третья партия и настоящие две не могут справляться с текущими проблемами. Убрать оружие, такое очевидное решение, неприемлемо для республиканцев, которые пытаются следовать первой конституции с её добавочными статьями во всём, даже если это не отражает современную действительность. Сейчас уже никто не должен разбираться так, что кто первый выстрелит, тот и прав. И сколько раз уже говорили, что в 90 % случаев, если оружие направлено против человека, то страдают от этого хозяева или их гости.

3.9. Соседи

Более тесно пришлось столкнуться с проблемой алкоголиков, когда я в течение нескольких месяцев ухаживала за одинокой соседкой (надо сказать, что до и после этого периода мы практически не общались). Я приносила ей еду пару раз в день, поддерживала. Несколько раз приходилось вызывать полицию (это делали родственники из другого штата по телефону) из-за ее белой горячки. При этом приходилось говорить, что она хочет покончить жизнь самоубийством, иначе тут против её воли не заберут. А в большинстве случаев она говорила, что ехать не хочет. Условия, кстати, там не супер — она рассказывала, что даже кроватей нет, какие-то кресла. Забирали меньше чем на сутки — такие там правила, а вот на большее — нужно было платить, и дорого. На сутки оплачивала ее страховка от бывшего мужа, диспетчера самолетов в аэропорту, с которым она не была в официальном разводе. Мне в её отсутствие доставалась забота о её питомцах — собаке и водной черепахе. Через сутки она приезжала на такси вроде бы во вменяемом состоянии, но этого хватало на несколько дней. Поскольку пешком тут до магазина не дойти, то она, уже в подвыпившем состоянии (без моего ведома, конечно), садилась за руль и ехала в магазин за водкой. Раз мне позвонили из магазина — приезжайте, она сильно подвыпившая. Они узнали от нее, кому можно позвонить, и в полицию звонить не стали, так как езда в пьяном состоянии могла окончиться для нее тюремным сроком. Потом ее забрали на лечение на 4 недели, за это ее отец заплатил большие деньги. После лечения она не пила несколько лет. Сейчас эта соседка в доме престарелых, после того как, выпив, упала и ударилась головой, у неё случился инсульт — плохо ходит, нечетко говорит. На оплату шла её пенсия (у нее своя государственная плюс частная пенсия от мужа) и, видимо, наследство от отца (он был учёным-химиком). А вот когда деньги со счета отца стали заканчиваться, администрация дома престарелых решила продать её дом. Я не знаю, насколько ее родственники в курсе, поскольку у неё с ними минимальное общение; но сама она не знает, что дом продан. Когда я ей изредка звоню, то она делится надеждой, что подлечится, станет ей получше и приедет жить в свой дом. Я, конечно, молчу, что там уже живут другие люди, понимая, что для нее это будет большим ударом. Удивительно, почему человеку, который находится в сознательном состоянии, этого не говорят. Возможно, были варианты — например, более дешевый дом престарелых, который оплачивался бы ее пенсиями; тем более тот, в котором она живёт, ей очень не нравится.