Русская идея от Николая I до Путина. Книга III-1990-2000

23 сентября прекратил всеобщую панику таинственный инцидент в Рязани, где жильцы обнаружили в подвале своего дома мешки с сахаром, из которых торчали провода, и вызванная милиция нашла в мешках взрыватель и часы, установленные на шесть утра. 24 сентября министр внутренних дел, а вслед за ним и недавно назначенный премьером Путин призвали перепуганное население к бдительности. Но в тот же день представитель ФСБ заявил, что никакой опасности не было, в мешках был обыкновенный сахар, проходили учения. Странные, согласитесь, учения, о которых не знали ни полиция, ни министр, ни даже премьер! И откуда в сахаре взрыватель и часы? И, главное, почему после того, как «учения» были обнаружены жильцами одного дома в Рязани, взрывы ПО ВСЕЙ СТРАНЕ прекратились, словно их и не было? Между тем, погибли люди, много людей. По Москве поползли слухи о скорой отставке Путина.

Для нас, однако, важно здесь, что уже в начале сентября Лужков был уверен, что знает ответ: виноват «предательский Хасавюрт», не добили, то есть, уже разгромленных в 96-м году чеченцев (напомню, что 6 августа 96-го «разгромленные» чеченцы штурмом взяли Грозный и деморализованные федералы отступали по всему фронту). Но Лужкова подробности не интересовали, он знал, повторяю, ответ: дома взрываются из-за «предательского Хасавюрта». Кто они, однако, эти предатели? Генерал Лебедь, подписавший соглашение о прекращении огня? Но в хасавюртском соглашении было всего несколько фраз. Настоящий «Договор о мире и принципах взаимодействия между Российской Федерацией и Чеченской республикой Ичкерией» был подписан 12 мая 1997 года президентом Ельциным. И центральный его пункт гласил: «Высокие договаривающиеся стороны, желая прекратить вековое противостояние, стремясь установить прочные, равноправные и взаимовыгодные отношения, договорились строить свои отношения в соответствии c общепринятыми принципами и нормами международного права и навсегда отказаться от применения и угрозы применения силы при решении любых спорных вопросов».

Может ли быть сомнение, что «предательский Хасавюрт» был в устах Лужкова лишь псевдонимом этого Московского договора и предателем был для него Ельцин? И что на самом деле бросил он открытый вызов не только курсу на мир с Чечней, но и чести России, воплощенной в подписи ее президента? И что прав был пресс-секретарь Ельцина Дмитрий Якушкин, когда сказал, что «кое-кто хочет использовать взрывы домов, чтобы захватить власть»? Тем более, что, выступая 17 сентября в Бауманском институте, Лужков прямо заявил, что Ельцину «пора уже задуматься о вечном»?

Ревизия Московского Договора с Чечней не осталась, впрочем, единственным вызовом Лужкова «преемственности курса». Столь же яростно атаковал он и «Большой» российско-украинский Договор: «Мы теряем Севастополь, Крым, опору на Черном море и толкаем Украину в НАТО». Добавьте к этому его выступление на учредительном съезде созданного им движения «Отечество» 19 сентября, в котором он обвинил во всех бедах России «агрессивное вторжение западных моделей экономики», — и трудно избавиться от ощущения: перед нами черновик сценария, полностью опровергающего «преемственность курса», которой так дорожил Ельцин. Сценария, включающего войну с Чечней, затем с Украиной и «холодную войну» с Западом.

Другое дело, что — обычная ирония истории — набрасывал Лужков этот сценарий вовсе, как выяснилось, не для себя, ему-то суждено было уйти в политическое небытие осмеянным, обесславленным. Человек, для которого набрасывал он будущий антиельцинский, ан-тиевропейский сценарий российской политики, пока что оставался в глубокой тени. Путин, правда, как-то слишком быстро продвигался по служебной лестнице-уже через девять месяцев после назначения директором ФСБ Ельцин сделал его секретарем Совета безопасности, курирующим все силовые структуры, — но в поле зрения публики он еще не попал. Там фигурировали Лужков и Примаков как наиболее вероятные кандидаты в президенты после Ельцина.

Вот тогда-то впервые поняла Россия решающую роль телевидения как оружия массового поражения. Звучит парадоксально, но дорогу Путину на публичной арене, практически устранив с нее обоих вероятных соперников, проложил профессиональный телекиллер Сергей Доренко, имевший, правда, в своем распоряжении центральный канал страны (ОРТ), Оба не выдержали издевательского телевизионного расстрела, после которого Лужков выглядел в глазах публики «вором-наперсточником», а Примаков дряхлым старцем, неспособным передвигаться пешком из-за своих «механических тазобедренных суставов». Достаточно сослаться на обзоры общественного мнения, согласно которым начальный президентский рейтинг Лужкова в октябре 96-го был 5 %, в октябре 98-го, когда он откровенно рванулся к власти, достиг пика (17 %), а в конце октября 99-го, после публичных издевательств Доренко, вернулся к начальным безнадежным 5 %.

Путин выходит из тени