Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология

Хорошо в лугу широким кругом В хороводе пламенном пройти, Пить вино, смеяться с милым другом И венки узорные плести, Раздарить цветы чужим подругам, Страстью, грустью, счастьем изойти, – Но достойней за тяжелым плугом В свежих росах поутру идти! (1908; № 176).

Сродни работе с готовыми формами и уже упоминавшиеся переводы гамлетовского монолога. Знаменательно влияние его лишь отчасти инфинитивной структуры на иной, но родственный текст.

Пастернаку, долгие годы переводившему «Гамлета», принадлежит и перевод шекспировского «Сонета 66»:

Измучась всем, я умереть хочу. Тоска смотреть, как мается бедняк, И как шутя живется богачу, И доверять, и попадать впросак, И наблюдать, как наглость лезет в свет, И честь девичья катится ко дну, И знать, что ходу совершенствам нет, И видеть мощь у немощи в плену, И вспоминать, что мысли заткнут рот, И разум сносит глупости хулу, И прямодушье простотой слывет, И доброта прислуживает злу. Измучась всем, не стал бы жить и дня, Да другу трудно будет без меня (1940; № 284).

Перевод последовательно выдержан в инфинитивном духе: ИС 1+7+1 покрывает весь текст, причем срединная ИС 7, подчиненная слову тоска, но постепенно абсолютизирующаяся, охватывает все строки, кроме 1-й и финального двустишия (в котором, тем не менее, есть ИФ 1). Однако в строках 1–12 оригинала – всего один ИФ (As to behold desert a beggar born)! Он управляет длинной серией однородных дополнений, перечисляющих жизненные несправедливости (ср. выше о сочетании инфинитивного письма с назывным), инфинитивы же возвращаются лишь в заключительном двустишии (Tired with all these, from these would I be gone, Save that, to die, I leave my love alone). Этому ближе следует перевод Маршака (1944):

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянья <…> Да жаль тебя покинуть, милый друг!

Естественно предположить, что подмена в пастернаковском переводе именного безглагольного письма инфинитивным объясняется параллельной работой поэта над переводом «Гамлета», в частности, тематически родственного 66-му сонету и насыщенного инфинитивами монолога «Быть или не быть?..», а также общим для обоих типов письма минимализмом синтаксиса.

13

От наброска истории, структуры и семантики ИП перейдем к вопросам организации предлагаемой Антологии.

Начнем с ее состава и рамок. В Антологию вошло 369 полностью или преимущественно инфинитивных текстов 149 поэтов. В основном это отдельные стихотворения, но иногда и достаточно автономные фрагменты более крупных форм (например, строфы «Евгения Онегина»). В Приложении 3 читатель найдет несколько образцов того, что можно назвать инфинитивными стихами в прозе.

Как явствует из ее заглавия, Антология посвящена инфинитивной поэзии двух прошлых веков, начиная с Тредиаковского (1703–1768), традиционно считающегося основоположником русской силлабо-тоники, и кончая поэтами, родившимися до 1903 г. Это хронологическое правило отчасти продиктовано прагматическими соображениями, и прежде всего – сложностями, возникающими при работе с текстами более современных авторов, в частности проблемами копирайта. (Предварительный, неизбежно неполный список более пятисот инфинитивных стихов таких авторов вынесен в Приложение 2.)

Но и в пределах этой условной рамки собранный материал претендует не столько на исчерпывающую полноту, сколько на представительность. Это касается как самого списка поэтов и нумерованной выборки их инфинитивных текстов, так и, тем более, обзора их лишь частично инфинитивной продукции. В качестве источников использовались авторитетные и при этом достаточно доступные издания XX в., учитывалось творчество более или менее признанных профессиональных поэтов, писавших как в России, так и в эмиграции. Антология мыслится как первый пробный шаг и приглашение к дальнейшей работе.