Русская история. Том. 3

Зная только эти внешние факты, можно подумать, что все дело было лишь грандиозным недоразумением. Англия была готова к самым сильным мерам потому, что считала Россию готовой к походу на Индию. Но это была ошибка — Россия вовсе не собиралась еще завоевать Индию. Может показаться, что отношения двух стран портили, действительно, какие-то «призраки», о рассеянии которых не без пафоса говорил кн. Горчаков в одной из своих депеш. Чтобы правильно оценить положение, нужно помнить, что спор из-за Средней Азии был только частным, наиболее конкретным эпизодом общего конфликта. Этот общий конфликт и давал тон всему делу. Если мы возьмем, в широкой рамке 60—80-х годов, русскую внешнюю политику, с одной стороны, развитие производительных сил России — с другой, мы без труда увидим три параллельные линии, сопровождающие друг друга на всем протяжении этих десятилетий. Этими тремя линиями будут: во-первых, рост русской обрабатывающей промышленности; во-вторых, рост русского промышленного протекционизма; в-третьих, ослабление наших экономических связей с Англией и ухудшение наших политических отношений с нею. Яснее всего эти три линии выступают, когда мы обращаемся к цифровым данным:

Как видим, медленнее всего развивалась за это десятилетие текстильная промышленность, не выросшая даже в полтора раза; немного, очень немного энергичнее шло развитие металлургии. Та и другая, однако же, не стояли на месте: фритредерский тариф 1868 года не убил русского предпринимательства; напротив, если судить по цифрам вновь открывавшихся крупных предприятий (акционерные компании), он даже дал ему весьма сильный толчок к поступательному движению. 1876 год был последним годом действия льготного тарифа: в следующем году пошлины стали взиматься золотом, то есть были сразу повышены на 33 %. Дальнейший ход развития русского протекционизма удобно иллюстрировать на одном примере — пошлинах с чугуна:

Годы

1868–1877 — 1884/85 — 1885/86 — 1886–1891

Тарифы: пошлины

с пуда чугуна,

золотом в к.

5–5 — 9 — 12–15 — 45–52 1/2

Производительность русской крупной индустрии при таком действии тарифного пресса росла, однако же, особенно вначале, немногим быстрее предшествующего десятилетия.

Годы

1877–1887 — 1892–1897

Общая сумма производства

в млн р.

541–802 — 1010–1816

Как видим, в России, как и везде в мире, протекционизм был не столько условием развития крупной промышленности, сколько результатом этого развития. По мере того, как капиталист становился сильнее, он требовал себе все новых и новых прерогатив, все более и более стремился монополизировать внутренний рынок. Когда ему это удалось окончательно (тариф 1891 года), его дела, разумеется, расширились на всю сумму вытесненных им с рынка иностранных продуктов:

Но гораздо раньше, чем обнаруживались эти положительные результаты торжества «национального» капитала, его соперники почувствовали отрицательные для них последствия нового порядка вещей.

Ввоз Великобритании в Россию:

Годы

1860–1870 — 1871–1880 — 1881–1890

Тыс. фунт. стерл.

5147 — 10 071 — 10 007 — 7783

Давно уже сделано наблюдение, что Англия никогда не может быть другом державе, которая ведет у себя строго протекционную систему. Одного того факта, что на границах России с 70-х годов вновь поднялась николаевская стена таможенного тарифа, было бы достаточно, чтобы испортить англо-русские отношения[204]. Но это общее наблюдение в данном случае легко детализировать — и хронологически, и географически. Мы можем довольно точно определить, когда и где Англия стала чувствовать промышленное соперничество России — и при этом, кстати, еще раз видеть, что протекционизм является венцом промышленного здания, а отнюдь не его фундаментом. Еще действовал тариф 1868 года, даже золотых пошлин еще не было, а уже английский ввоз в Россию стал заметно сокращаться.

Годы

1867 — 1870 — 1873 — 1874 — 1875 — 1876

Англ, ввоз в Россию

(тыс. фунт, стерл.).

3944 — 6991 — 8997 — 8776 — 8059 — 6182