Русская Италия

«Как всегда случалось с Сергеем Павловичем, полюбив, он начинал развивать «объект», образовывать, помогать таланту выйти наружу. В свое время он буквально вынудил Мясина, танцовщика и артиста, стать хореографом. Тот вспоминает, что, в очередной раз бродя с Дягилевым по галерее Уффици, они остановились перед «Благовещением» Симона Мартини и вдруг патрон огорошил его вопросом, сможет ли он поставить балет. Первой реакцией Мясина было — нет, не смогу. Но тут взгляд его упал на картину, где Мария сомневается, верит и не верит в свое предназначение, — что-то в нем перевернулось, и он сказал неожиданно для самого себя: «Я думаю, что смогу поставить не один, а сто балетов для вас». Так началась стремительная карьера Мясина хореографа. С Маркевичем Дягилев затеял нечто похожее».

Леонид Мясин в балете «Легенда об Иосифе». 1914 г.

А вот что рассказывает Мися Серт, прекрасно разбиравшаяся в психологии Дягилева:

«Семнадцатилетний Игорь был его последним открытием. Со всем энтузиазмом и страстью, которые вкладывал в такого рода вещи, Серж решил сделать из него знаменитость. Он уже организовал в Лондоне концерт, на котором исполнялся только что законченный концерт для фортепьяно Маркевича. Потом был устроен грандиозный прием в «Ковент-Гарден», чтобы представить молодого композитора всем влиятельным лицам столицы. Все это имело внушительный успех, и теперь Серж мечтал только о том, чтобы повезти его в Германию. «Тристан» был одним из самых любимых произведений Дягилева. Он хотел, чтобы Маркевич услышал его в Байройте, на священной земле Вагнера. Никакие доводы не могли убедить его отложить это паломничество».

* * *

Итак, несмотря на запреты врачей, рекомендовавших серьезно заняться лечением, Дягилев из Лондона отправился с Игорем Маркевичем в путешествие в Баден-Баден, затем в Зальцбург и Мюнхен. 1 августа в Мюнхене последний раз в своей жизни Дягилев слушал оперу «Тристан и Изольда», признанную вершину творчества Рихарда Вагнера. Сидя рядом со своим возлюбленным, упиваясь божественной музыкой, он переживал тот же восторг, который когда-то испытывал с другими, столь же юными и одаренными.

Конечно же речь, в первую очередь, идет о Вацлаве Нижинском.

Дягилеву для осуществления его великих замыслов нужен был именно такой танцовщик. К тому же он влюбился в это летающее чудо с экзотической внешностью. А Нижинскому, нежному и мягкому, необходим был покровитель, подобный Дягилеву, в котором соединились бульдожья хватка, сумасшедшее тщеславие и потрясающее понимание театра. Этот союз перевернул весь балет XX века. Как следствие, гениальный танцовщик (возможно, самый великий танцор, когда-либо живший на Земле) очень быстро попал под магнетическое влияние личности Дягилева и его художественных идей.

Все знают, что именно Дягилев, его мощная творческая, интеллектуальная и финансовая поддержка, подарили миру Вацлава Нижинского. Но ближе к 1913 году отношения между ними — и сексуальные, и творческие — надломились. Дело в том, что в быту Нижинский позволял себе такие вольности, которые утонченный аристократ Дягилев пережить не мог: он, например, посещал проституток. Когда Дягилев стал искать Нижинскому замену, тот начал закатывать сцены.

Вацлав Нижинский в балете «Шахерезада». 1916 г.