Русская кампания

Однако решающее значение для поражения имел неудачный в целом план операции. Гитлер, являвшийся высшим политическим и военным руководителем, лично отдал приказ о проведении этого наступления. Он до мельчайших подробностей определил время начала наступления, участки прорыва и группировку войск. Поэтому, вопреки советам военных специалистов, противник был атакован в самом сильном месте и буквально «взят за рога», а лучшие бронетанковые соединения оказались втянутыми в лабиринт русских полевых укреплений. К [57] этому следует добавить, что элемент внезапности как в отношении времени, так и в отношении места нанесения ударов достигнут не был. Очевидно, что неудача наступления танковых соединений в таких условиях не дает оснований сомневаться в ценности бронетанковых войск и тем более называть эту операцию их «лебединой песней».

Причины поражения в операции «Цитадель» следует искать не в танковых соединениях и вообще не в войсках, участвовавших в операции. Неудачи немецких бронетанковых войск в наступательных и контрнаступательных операциях 1944—1945 гг. создали в военной литературе и в широких кругах немецкой общественности мнение, что время танков прошло и они пережили себя.

Этот неправильный вывод опровергается следующими фактами.

Стратегическая инициатива в этот период перешла к русским. Они проводили наступательные операции на фронте в 3000 км. На этом фронте находилось примерно 150 немецких пехотных дивизий, которые строили оборону по принципу опорных пунктов, не развивая ее в глубину. Русские проводили наступательные операции на непрерывно изменяющихся направлениях главных ударов. При этом они наступали прежде всего на пехотные дивизии, которые были не способны организовать надежную противотанковую оборону. В конце войны русские часто осуществляли несколько одновременных прорывов, расширяя их по фронту и в глубину.

Если на поле боя, хотя бы в приблизительно достаточном количестве, появлялись подготовленные для проведения [58] контратак танковые части, то успех обороны в большинстве случаев был обеспечен. Но едва ликвидировалась угроза на одном направлении, как возникала тяжелая обстановка на другом. Новое направление часто бывало удалено от первого направления на несколько сот километров. В результате этого около 25 немецких [59] танковых соединений, не щадя людей и техники, непрерывно метались вдоль фронта. Контратаки танковыми дивизиями в полном составе проводились все реже и реже. Обычно по прибытии первых танковых частей на угрожаемый участок фронта обстановка бывала настолько тяжелой, что, вопреки всем принципам, становился неизбежным ввод их в бой побатальонно.

Вынужденные действовать на большом пространстве против численно превосходящего противника, немецкие бронетанковые войска дробили свои силы. Таким образом, лучшее оружие сухопутных войск теряло свои главные преимущества.

Попытка немецкого командования ликвидировать неблагоприятную оперативно-тактическую ситуацию путем проведения организационных мероприятий не увенчалась успехом, ибо для этого отсутствовали необходимые предпосылки. Хотя немецкие бронетанковые войска в период последней войны произвели революцию в методах ведения боевых действий, однако их организация не была передовой. Еще в 1940 г. бронированные машины составляли лишь небольшую часть танковой дивизии. В то время на 300 танков приходилось около 3000 небронированных колесных машин, не способных двигаться вне дорог. Вместо того чтобы перед нападением на Россию усилить танковое ядро дивизии, Гитлер настоял на сокращении численности танков в дивизии до 200 единиц. [60]

В 1944 г. делалась попытка исправить эту ошибку путем формирования танковых корпусов. Но главное исправлено не было. В танковых корпусах так же, как и в дивизиях, было мало танков. В каждом из трех сформированных танковых корпусов («Великая Германия», «Герман Геринг» и «Фельдхеррнхалле») имелось в двух дивизиях лишь по одному слабому танковому полку, в котором в большинстве случаев было не более 50—100 боеспособных танков. Конечно, эти корпуса сыграли большую роль, но по соотношению между танками и остальным вооружением дивизий они не соответствовали требованиям, вытекавшим из боевого опыта. Особенно резко это проявлялось в тех Случаях, когда в ходе наступления передовые танковые части вынуждены были останавливаться только потому, что вторые эшелоны и тылы, следовавшие за ними на колесных машинах, застревали в грязи. Наличие таких совершенно различных по скорости и тактическим возможностям средств, как танки и колесные машины, постоянно приводило к разрыву дивизии на несколько частей. Часто бывало так, что колесные машины, двигаясь по обычным дорогам или автострадам, далеко уходили вперед от танков. В других случаях танки, продвигаясь вне дорог, отрывались от следующей за ними мотопехоты или были вынуждены двигаться со скоростью пехоты, что явно противоречило основным принципам использования бронетанковых войск. [61]