Русская книга о Марке Шагале. Том 1

П. В[енгерова] зажигает только на время свечи воспоминаний, даже молится перед ними, но они гаснут. У Вашей сестры постоянно горящие свечи (был хотя перерыв в пользовании этими словами, но они не гасли).

И тут никакой аналогии с П.В[енгеровой] уже нет.

Попутно хочу дать еще один гораздо менее важный литературный пример. Вспоминаю русско-еврейского писателя Рывкина (кстати, нашего земляка – витеблянина) – автора очерков «В духоте» и др. У Рывкина довольно красочны еврейские праздники и отдельные обычаи и обряды. Но сделано это в общем духе и сжатом виде отдельных картинок, без яркого семейного фона и сочной бытовой обстановки, которые даны Вашей сестрой.

Дорогой Яков Самойлович, темы я не исчерпал. Более того, я затронул только несколько основных моментов и то боюсь, что утомил Вас некоторыми лишними длиннотами. Можно было сжаться и упомянуть материал. Простите, что не успел этого сделать. Об очень многом имеющемся в книге ничего не сказал. Кроме того, хотелось бы еще поговорить о многих необходимых аспектах в связи с книгой Вашей сестры. Но тут приходится ограничиться только намеками.

Лично я очень благодарен за эту книгу еще по одному очень важному для меня обстоятельству. Я еще раз вспомнил родной, любимый Витебск. И это, я уверен, произойдет со многими читателями-витебляна-ми. Я свой Витебск очень хорошо знал. Много ходил, бегал по его улицам, дворам, окрестностям. Помню, холмистые, крутобокие улицы Загорья, Заручевья, Задуновья, вспоминаю пейзажи Духовского рва, Гуторовщины, Завитебья. Помню Успенскую гору, Губернаторский б[ульва]р, Юрьеву горку, Елаги, и пр., и пр.

Помню очень хорошо З[ападную] Двину и оживленный лесосплав по ней. Помню лихих «перехватчиков» – проводников плотов мимо быков Двинского моста. Перехватчики – это была единственная такая на всю Россию профессия среди евреев. Ею занимались в Витебске сильные и ловкие евреи, помогая проведению плотов по Зап[адной] Двине. Красиво было смотреть, как они вдвоем стоят в маленькой байдарке, быстро передвигаются по реке, гребя каждый одним веслом.

Витебск. Мост через Западную Двину. Открытка начала ХХ в.

Витебск. Общий вид на район Задвинье. Открытка начала ХХ в.

Помню купанья в Двине, лодочные переправы и катанья на лодках и многое, многое другое.

Разноцветный, разнослойный Витебск имел свое определенное лицо, был весьма красочен и живописен.

Сквозь книгу Вашей сестры я все это вновь увидел. Сквозь одноцветный рисунок, сквозь произведение, выполненное по манере и технике письма, по своей поэтической идее, в монохромном стиле (к[а]к говорят художники) я вновь своими уж глазами увидел всю панораму тогдашнего Витебска. В этой панораме есть и поэзия, и проза, есть Замковая ул[ица] и Песковатик и Слободки.

Имеются и бедные «орхим»[6] за трапезным столом, имеются и бедные ремесленники, и рабочие, и кружки молодежи, ушедшие в «камф»[7]. Ведь в изображаемый в книге период был и 5-ый год. Автор книги, к[а]к многие из нас прошли в раннем творчестве через эту кульминацию, а отзвуков в книге, прямых отзвуков нет.

Конечно, раздвижение рамок нарушило бы художественную цельность произведения, единство его замысла.

Но я, получив, благодаря книге, цепной процесс впечатлений и воспоминаний, дополняю и дорисовываю. И вновь я полностью увидел родные места и… родные могилы, и особенно те могилы, которые можно и нужно хранить, и которые заслуживают благоговейной памяти. Большое за все это спасибо автору книгу и Вам за ее присылку. <…>

С искренним уважением, Саул Моисеевич.

Печат. по: «Горящие свечи» / Вступ. и публ. В. Шишанова // Бюллетень Музея Марка Шагала. 2003. № 1 (9). С. 14–17.

Часть II Статьи. Выступления. Интервью

1. Искусство в дни октябрьской годовщины

Рабочие и крестьяне уже начинают праздновать свою революционную годовщину. Не будем чрезмерно распространяться о том, что годовщина эта первая и редкая в истории. Это ясно как друзьям, так и врагам.

Какую, однако, речь могу повести я – художник, в связи с этой годовщиной?

Не покажется ли многим это странным! не сомневаюсь. Вот этого и не должно быть. И вот почему.

Искусство жило и будет жить по своим собственным законам. Но в глубине своей оно проходит те же этапы, которые проделывает все человечество, подвигаясь к более революционным достижениям. И если верно то, что только в настоящий момент, когда человечество, вступая на путь последней революции, может быть названо Человечеством с большой буквы, точно так же и еще в большей степени – искусство лишь тогда может называться Искусством с большой буквы, когда оно революционно по существу.

Только такое Искусство, во всех областях его, в силах отстоять свое историческое право на жизнь, и такое именно искусство и такие именно революционные творцы его требуют внимания, достигают его, волнуют нас.

Пусть же не смущаются те, кому кажется страшным и непонятным наше искусство и то, что Искусству отведено чрезмерное место в эти народные праздничные дни.