Русская комедия (сборник)

СТЕКЛОТАРОВ. При чем тут бизнес? Здесь театр?

АДМИНИСТРАТОР. Согласно проекту «Золотое дно», УКа театр меняет профиль и преобразуется в УКа ЦээРУ: центр развлечений и удовольствий.

СВЕРЧКОВ. Одумайтесь, еретики! Вы поднимаете руку на храм Мельпомены!

АДМИНИСТРАТОР. Ни в коем случае. Брэнд сохраняется. ЦээРУ «Храм Мельпомены»! (Командует смежникам.) Прошу показать наглядно. (Вспыхивает шикарное панно. Название на нескольких языках: английском, немецком, французском, китайском… и в конце — вроде бы даже и на русском.) Шик! Вип! Ку!

СТЕКЛОТАРОВ. А как же Шекспир?

АДМИНИСТРАТОР. Никаких шшше-кссс-пиррров! В новейших сантехнических евросистемах, которыми будут оборудованы туалеты ЦээРУ, смывной бачок не предусмотрен.

СВЕРЧКОВ. Мы про Шекспира с большой буквы.

АДМИНИСТРАТОР. Про того, который великие драмы и трагедии сочинял? Ну, это еще больший анахронизм. Кому сейчас нужны великие драмы и трагедии? Массовый клиент требует развлечений, удовольствий и забав.

Ас-унитаз снова подает голос из динамиков:

«Такую тьму наведу — ни одна таракань света не взвидит!»

СТЕКЛОТАРОВ. Нет слов! Одно слово «опи». Очередное «опи».

«Э-э-э!»

СВЕРЧКОВ. Мы на дне. Оп-лодисменты, оп-лоди смен-ты, оп-лодисменты!

Эпилог, или Продолжение следует

СТЕКЛОТАРОВ. Вот она, наша родная Тьмутаракань. Сидит, как ни в чем ни бывало. Ждет, когда ей будет да будет забавная история. (Услышав зал.) Что? Уже была да была? Неужели?

МИЗИНЧИКОВА. Кого вы разыгрываете! Наша публика. Ума палата.

СВЕРЧКОВ. Своим умом давно уже дошла, что наша сценическая история с самой крохотной буковки — это пародия на историю с самой огромной буквы…

МИЗИНЧИКОВА….что в нашем маленьком, да удаленьком, в простодушном, но непослушном, незлобивом, но смешливом сценическом зеркальце отразился…

СВЕРЧКОВ. …небезызвестный и незабвенный, грандиозный и одиозный, восславленный и ославленный, неповторимый и без конца повторяемый Русский Революционный Эксперимент.

ХИМИКАТОВ (в своей цирковой манере). Смертельный номер под куполом истории! С завязанными глазами и без страховки! Нигде в мире! Только у нас!

СВЕРЧКОВ. Аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты… (В зал.) Мы вам аплодируем. Всем, кто сегодня подсказывал нам, что и как. Этот спектакль сделан по вашему хотению и по вашему же велению.

ХИМИКАТОВ. Формулирую чеканно: зрительские массы — главное действующее лицо нашего спектакля, движущая сила нашей истории… В скобках — сценической.

ВСЕ ВЧЕТВЕРОМ. Браво! Браво! Бра-ви-сси-мо!

Под сводами раздается: «Э-э-э…»

СТЕКЛОТАРОВ (в зал). Слышите? Вредители напоминают: по Гоголю осталась заключительная сцена.

СВЕРЧКОВ. Гоголевские рукинструк помню наизусть со студенческой скамьи: «Особое внимание следует обратить на последнюю сцену. Последнее слово должно произвести электрическое потрясение».

СТЕКЛОТАРОВ. До самых пяточных шпор. (Потопал ногами.) Хоть плачь, хоть пляши вскачь. Но без потрясений никак нельзя.

СВЕРЧКОВ (в зал). Да ничего особенного. Милые дамы и лихие гусары! Согласно классической традиции нам с вами надлежит дать ответ на вечные российские вопросы: кто виноват? что делать? над кем смеемся?

СТЕКЛОТАРОВ. Первое, второе, третье. Фирменный комплексный обед.

СВЕРЧКОВ. Всего-навсего.

СТЕКЛОТАРОВ. Сначала борщ по-украински. А ну, кто у нас тут бе-е-е? Ну которому рога отпускают без очереди и бесплатно.

МИЗИНЧИКОВА. Козел отпущения.

СВЕРЧКОВ. По-гоголевски это звучит так: «Кто первый сказал „э“?»

Под сводами звучит: «Э-э-э…»

СТЕКЛОТАРОВ. Во-во! Помните? Надо было включить музыку, а у них заэ-э-эло… Значит, заварушку начали наши вредители. В смысле — рабкласс.

СВЕРЧКОВ. Точно! (За кулисы.) Это ты, гегемон, все время возникал: э, э, э! Разве не так? Поклянись бутылкой! Клянешься? Ну тогда извини…

СТЕКЛОТАРОВ (вспоминает). Я говорю: «Дайте музыку!» — и вдруг выбегает Офелия: «Э!» И вы, Гамлет. И Яго туда же… Значит, вы втроем и заварили кашу.

МИЗИНЧИКОВА (сердится). Вот старческая тугоухость! Совсем не слышите? У меня же — мариинское сопрано! Причем лирическое. Даже тогда, когда кричу на своих мужей.

СВЕРЧКОВ. У меня — лемешевский тенор. Даже после астраханского ерша.

ХИМИКАТОВ. У маэстро Химикатов — шаляпинский бас. Даже когда он глотает шпаги и дышит пламенем.

«Э-э-э…»

СТЕКЛОТАРОВ. Я — рец! Это всё, конечно же, галерка набедокурила. Там же молодежь, она любит эти… как их… от слова «два с минусом»… нет, даже от слова «кол»…

МИЗИНЧИКОВА. Приколы.

СВЕРЧКОВ. Признавайся, галерка: э-э-это ты прикалывалась? (Прислушивается.) Нет, галерка не колется.