Русская комедия (сборник)

— Уложить. Именно уложить! — опять по-плейбойски захихикал сынок Зевса. — Только не на сыру землю. На белоснежную простыню. Усыпанную лепестками белых роз. И не чудо-вище, а чудо-вещь. Иначе говоря, предмет безумных желаний.

— Эк, как вас развезло! Как наших цеховых поэтов, — удивился Лука Самарыч и взглянул на Ухажерова. — Вы, наш Ромео, догадываетесь, о чем он толкует?

— Назовите, пожалуйста, номер вашего спецподвига, — попросил Геракла Ухажеров, доставая из своего портфеля нужную хрестоматию и справочник.

— Номер тринадцать, — с веселым вызовом объявил Геракл и заранее захихикал.

— Такого номера здесь нет. Всех подвигов двенадцать.

— Я и говорю: сверх плана, — горделиво возразил эллин. — Это такой подвиг, для которого даже у ваших волжских сказителей-мюнхгаузенов слов нет.

— Ну не томите душу! — заговорил его соперник. — Рассказывайте.

— Ох, порасскажу! Будет что послушать вашим внукам и правнукам, — многозначительно пообещал Геракл. — Только усядусь сейчас поудобнее, а то наверняка от своего рассказа сам со стула упаду. — Он вцепился в стул обеими руками:

— С чего же начать? С начала? С конца? Или с середины? Ох, сейчас упаду… Короче, их было сорок. А я один. Ох, и бился я с ними, ох, и сражался!

— Да кто они, кто?

— Только не падайте! Царские дочки. Сорок сестер. Одна другой краше. И с каждой красавицей я исполнил дуэтом очень волнительный романс и совсем разволнительный роман-с.

Так вот оно что! Любовное приключение. В сорока дублях. Да, тут даже древнеэллинский бог — при всей своей темноте — светскими каламбурами залопочет.

Колдыбанцы, однако, не торопились ахать и восторгаться:

— Сорок царевен — это грандиозно. Прямо женская рота. Только без сапог и, надо полагать, без огнестрельных средств самообороны. Но история знает и более впечатляющие прецеденты. Например, в гареме царя Соломона было пятьсот жен.

— Так это жены! — замахал руками Геракл. — Во-первых, ублажать жен — это не героическое деяние, а супружеские обязанности. А во-вторых, стал бы я со своими законными женами чикаться и надрываться до потери пульса! Поцеловал в щечку — и за это пусть скажут спасибо.

— Пожалуй, вы правы, — согласились колдыбанские философы. — С чужой женой — не со своей. Не так-то просто показать себя героем. Тут уж — никакой показухи и халтуры… Однако есть удивительные примеры и по линии внебрачных похождений. Дон Жуан, скажем, специализировался как раз по чужим женам. На его счету — не менее ста побед.

— Ха! — отмахнулся древнегреческий секс-гигант. — Не спорю: чужая жена — это лихо. Прямо вулкан Везувий. Причем не спящий, а действующий. Неизвестно еще, кто больше герой, кто кому спасибо за любовь, за ласку должен говорить. А вот у меня было поле деятельности… Как бы поинтеллигентнее выразиться, а то сеструха Афина меня то и дело пошляком обзывает. Короче, не колхозное поле, а дикий, нетронутый луг.

— В каком смысле? — не сообразили философы.

— В таком смысле, что бился я… с юными девственницами, — раскололся наконец любимец Олимпа. — Представляете? Сорок юных девственниц. И все моими стараниями стали женщинами. В одну ночь! Причем со знаком качества. То есть с зачатием. Есть олимпийский рекорд! Физкульт-ура!

По его словам, жил-был в Древней Греции один такой царь Н. И было у него сорок дочерей. Одна краше другой, и потому у каждой из них было по сорок женихов. Всего, значит, тысяча шестьсот. Не слабо, но женихи — все простые смертные. А папашка-царь был малость с причудами и хотел, чтобы дочки народили ему обязательно внучат-героев. И тут как раз забрел к нему по пути в гости достославный Геракл.

«Это — то что надо, — решил царь, стороны той государь. — И генетика люкс, и родословная — предел мечтаний: к самому Зевсу в прямые родственники попадем».

И оказывает, значит, Гераклу царское гостеприимство. Всю неделю кормит как на убой. А в кушанья все время приворотные снадобья незаметно подмешивает. Результат не замедлил сказаться. Суровый воин вдруг почувствовал в крови любовный огонь, а во всех органах и членах — непреодолимое томление. Даже в своей непробиваемой голове. Стал он видеть эротические сны. Да и днем места себе не находит. Короче, возбудился, как столичный студент на деревенских танцульках.

— Пойду-ка я домой, к жене, — говорит царю.

— Что так? — делано удивляется тот.

— Время воевать, а время — любить, — отвечает Геракл по-донжуански.

— Похвальное желание, — одобряет его царь. — Только зачем далеко ходить? Любовное ложе уже ждет тебя, герой. И не в одной, а в сорока спальнях. Добро пожаловать, и, как говорится, семь футов под килем.

И предоставляет в его полное распоряжение всех своих раскрасавиц дочек:

— Специально для тебя, сын Зевса, берег их. Девы они у меня, девственницы.

— За что мне такое счастье? — дивится Геракл.

— Да просто так, для интересу, — отвечает папашка-царь. — Ты только представь: сорок внуков будет у меня, и все — от одного отца, и все — на одно лицо. Стало быть, не надо голову ломать, кого из них держать за любимчиков. Всем одинаково: и по прянику, и по щелобану промеж глаз. И никто на деда не в обиде.