Русская корлева. Анна Ярославна

Эта весть, словно гром среди ясного неба, оглушила всех, кто был в зале. И ни у кого не оказалось слов, чтобы выразить удивление или спросить о чем-либо, в глубинах душ у людей еще таилось сомнение в том, что свершилось чудо. А оно было налицо. И первым обрел дар речи Миндовг:

— Я хотел бы убедиться, что сказанное есть правда. Думаю, экзарх Петр склонен к тому же.

— Это мой святой долг, — отозвался экзарх, вставая. — И я хочу убедиться, что кто-то здесь не вошел в заблуждение.

— Да, безусловно, ваше желание идет от законов церкви. И мы готовы его исполнить. Ибо вам утверждать истину. — Анна встала, взяла Анастасию за руку. — Все идите за нами. — И покинула зал.

Однако в чудо пока еще никто не верил, и трапезники покидали стол с обильными яствами неохотно. Когда же все вышли из дворца и увидели, что Анна и Анастасия убегают к кладбищу, греки и французы ускорили шаг и кое-кто даже побежал трусцой.

Глава двенадцатая. Смерть Миндовга

«Все позади, все позади!» — монотонно проплывали эти два слова в полудремной голове княжны Анны. Вкупе с этими словами стучали колеса о мерзлую землю. Анна лежала в печенежской кибитке под медвежьим пологом, и рядом с нею сладко спала Анастасия. Впереди и позади кибитки цокали сотни конских копыт, а за оконцем проплывала пустынная и голая степь. Анна, ее спутники и две тысячи воинов возвращались в Киев. Княжна не ведала, сколько было проделано пути, но таврические земли, гнилой перешеек остались в прошлом. В голове у Анны продолжало вызванивать: «Все позади, все позади!» — и она никак не могла избавиться от этих слов. Да и не хотела, потому что, как только она переставала повторять «все позади», в ее голову врывалось то, что случилось в последний день пребывания в Корсуни.

Все началось со слов Анастасии: «Ты можешь открыться. Мощи найдены». А если бы она не произнесла этих слов и они вместе с французами попытались бы вывезти мощи из Корсуни тайно, не произошло бы того жестокого несчастья, которое так потрясло Анну. Но теперь уж ничего не изменишь, и нужно было мужественно пройти адов круг терзаемой совести.

На кладбище в тот час все прибежали как оглашенные. И возле колодца толпилось множество горожан, которые словно пытались в него прыгнуть. Прихлынули все, кто принимал участие в поисках мощей две недели назад, и теперь, не пугаясь окриков Миндовга, рвались заглянуть в колодец. И тогда Миндовг встал на кромке ствола и грозно закричал:

— Не подходите! Никто не подходите! Это собственность императора Константина Мономаха! Это честь Византии! — Миндовг вспомнил слова вельможи Амфилогия, сказанные им в Сугдее: — Кто посягнет на мощи, тому смерть! — Миндовг был похож на рехнувшегося умом. С его красного лица стекал пот, седые волосы взлохматились, глаза гневно сверкали, он продолжал кричать на корсунян, а потом заревел и на Анну: — И ты, княжна россов, сей же миг уведи своих воинов отсюда! Сей же миг! Кто посягнет на мощи, тому смерть! — повторил Миндовг.

Анна опешила. Она не была готова к такому повороту событий и попыталась подойти к Миндовгу, чтобы вразумить его, но не успела. В этот миг сквозь толпу пробился пожилой, но еще крепкий горожанин-ремесленник, похоже кузнец, и потребовал:

— Правитель, дай глянуть!

— Эй, Полиен, Полиен! Воинов сюда немедленно! — закричал Миндовг.

— Да полно, каких воинов! Дай же глянуть, что я там искал две недели! — Горожанин схватился за бадью, потянул ее к краю колодца.

Все остальное случилось в мгновение ока. Миндовг с силой оттолкнул горожанина, бадья вырвалась из его рук, ударила Миндовга по ногам, и он упал в колодец.

Толпа ахнула. Взлетел в небо последний крик несчастного. И наступила мертвая тишина. У Анны, которая стояла в полутора саженях от колодца, помутилось в голове, и, не будь рядом Анастасии, она не удержалась бы на ногах.

Оцепенение у толпы прошло. Все что-то кричали. Кузнеца, о которого «споткнулся» Миндовг, греки толкали в колодец, и только чудо спасло его от гибели: он успел ухватиться за стойку, на которой крепился ворот. Гвалт продолжался. Многие именитые горожане слали проклятия на голову княжны Анны и ее спутников, обвиняя их в гибели наместника. Даже экзарх Петр крикнул канонику-канцлеру Анри д’Итсону:

— Кара Божья падет на ваши головы! Из-за вас Миндовг угодил в прорву. Вы виновники его гибели! Как смели вершить святое дело втайне от правителя и церкви!

И тут раздался громовый голос Анастаса:

— Тихо! Миндовг, может быть, жив! Кто из вас спустится за ним?

Желающих не оказалось, горожане попятились от ствола колодца. Анастас крикнул:

— Сами виноваты в его падении, а теперь на нас вину валите! Эй, ратники, очистите площадь!