Русская корлева. Анна Ярославна

Наконец все приготовления к дальнему путешествию завершились. Довольный епископ Готье бережно упаковал мощи и крест святого Климента в холсты, уложил их в ларь и поставил его в своей колеснице. Он и каноник-канцлер Анри ни на минуту не оставляли без присмотра свой драгоценный клад. Княжна Анна милостиво отказалась от мощей в пользу французов и была довольна: Готье больше не пытался узнать, как россиянки нашли мощи.

— Нам с тобой, Настена, не будет досаждать этот въедливый пастор.

— Ты мудро поступила, княжна, сбросив заботу с плеч, — улыбаясь, сказала Анастасия.

Душевное состояние Анны как-то незаметно для нее самой изменилось, и она с нетерпением ждала день отъезда из Киева. Ей надоели суета и толчея, кои лишали ее покоя и будоражили дух. Оказалось, что сотням горожан — вельможам и простым людям — нужно было попрощаться с княжной. К ней приходили те, с кем она училась в школе при Десятинном храме, и родители тех детей, кого она учила при храме Святой Софии. С Анной жаждали проститься многие священнослужители, кои считали ее самой благочестивой верующей. А однажды к ней пришли отец и мать Яна Вышаты и поклонились ей в пояс. Анна увела их от глаз придворных в свой покой, там и поговорила с ними.

— Мы приехали из Любеча, чтобы молвить слово любви за нашего Янушку, — сказал отец Яна, богатырскую стать коего унаследовал сын. — Ведомо нам, что вы были любы друг другу. Да хранит тебя Всемогущий Бог многие лета, доченька.

— Я не забыла Янушку. Нас свела с ним судьба, и мы были счастливы. Спасибо, что вы приехали и милостивы ко мне.

Родители Яна прослезились. И Анна вместе с ними уронила горькую слезу.

Встречи-расставания навевали на Анну многие грустные воспоминания, и она наконец пришла к Ярославу и сказала:

— Родимый батюшка, все уже готово к отъезду и завтра проводи меня в дальний путь.

— Да уж пора, — согласился Ярослав. — Вот только думаю: великую ли дружину тебе дать?

Анна и сама о том думала, да сочла, что ей не нужна большая ратная сила, а отважилась попросить две сотни воинов, кои были бы при ней во Франции.

— Ты, батюшка мой, дай под мое начало двести ратников. Да поставь над ними Анастаса. Они же останутся и во Франции со мной. Ежели ты проявишь такую милость, то я и на чужой земле буду как дома.

— Так и сделаю, любая. Дам тебе надежную опору. И подберу я тебе витязей один к одному. А пойдете вы через дружественные земли, и большая военная сила там ни к чему.

И великий князь сдержал свое слово, подобрал лучших, рослых воинов, коим во Франции будут дивиться.

В тот же день Анна во второй раз в жизни «споткнулась» о свою любимую Анастасию. Та была грустна и молчалива.

— Что с тобой? — спросила Анна уже перед самым сном.

— Не ведаю. Мне бы радоваться, а я печалуюсь.

— Вот уж право. Говори же, поделим твою печаль.

— Ты забыла, Ярославна, что я мужняя семеюшка. Вот и понесла… Да не ко времени. Думала очиститься, да ведь Анастас то поймет за урон семье.

— И верно сделает, что не поймет. И что же не ко времени? Останешься здесь, родишь, а там, глядишь, через год прикатишь ко мне с сынком или доченькой. — Сказав так, Анна все-таки почувствовала боль в груди.

Анастасия посмотрела в глаза Анне и увидела ее смятение. Голову нагнула, подумала, что больно ранила княжну, сказала:

— Ты не печалься. Я, однако, соберусь с силами и поеду с тобой. Возьмешь ли ты Анастаса — вот о чем горюю.

— А об этом не следует горевать, — отозвалась повеселевшая Анна. — Без Анастаса нам с тобой и ехать нельзя. Ему над воинами стоять. И поведет твой Анастас две сотни воинов во Францию. Тому воля великого князя.

— Слава Богу, что все так хорошо получается, — улыбнулась Анастасия. — А то я уж думала…

— И не думай. Все у тебя будет лепо, товарка. Я повезу тебя в мягкой колымаге, и ты со своим чадом не колыхнешься в ней.