Русская красавица

— …Да не молчите вы так сурово, милейший Владимир Семенович! Боюсь, еще минута, и вы действительно уверуете в то, что являетесь самым разнесчастным неудачником, совершенством невезения, сосудом мировой скорби. А я, признаться, совсем не хочу уступать вам свой пьедестал. Поверьте, не бывает безвыходных ситуаций. Нужно просто сменить тип игры. Помните, что я вам говорил об игре с ненулевой суммой?

— Это когда проигрывают все?

— Или выигрывают! Почему вы так упорно не хотите понять, что для того, чтобы победить, не обязательно сражаться?! Откажитесь от навязчивой идеи непременно повергнуть в прах противника, дабы он не смог одержать над вами верх. И тогда вы можете оказаться в выигрыше оба!

— Как в притчё о богатой невесте и ее приданом?

— Именно. Возьмите у партнера то, что вам нужно, но дайте ему что-нибудь взамен, чтобы вы оба не остались внакладе.

— Мне уже нечего дать партнеру…

— Ерунда. Всегда есть блюдо, которое можно предложить за обедом, даже если это блюдо пустое. Важно умело его подать. И главное, нужно верить, что мы сами являемся творцами наших собственных несчастий, однако с таким же успехом мы можем своими руками сделать себя счастливыми.

Белая кошка за окном насторожилась, собралась в пружинистый комок. Две собаки обогнули кошку справа, одна, огромная, с длинной лохматой шерстью, зашла слева. Кажется, это собака Профессора. Остальные собаки продолжали стоять на месте. А потом вдруг вся свора разом сорвалась с места и кинулась на кошку. Не было ни рычания, ни лая. Все происходило деловито, буднично, отработанно.

Кошка заметалась из стороны в сторону, но было уже поздно. Косматая волна накрыла ее, погребла под собой и тут же отхлынула. Одна из собак — та самая, с длинной лохматой шерстью, — держала в пасти обвисшее белое тельце. Потом она, тряхнув головой, с силой отбросила кошку в сторону, на обочину, и гордо уселась на мостовую. И остальные собаки тоже сели. Наверное, не наигрались и решили подождать еще одну жертву. Ночью все кошки выглядят одинаково — не отличишь. И тут Бойко вдруг осенило. Выход был до удивления прост.

— Я спасен! — закричал Бойко. — Сергей Сергеевич! Дорогой!.. Вы… Вы… Как мне отблагодарить вас?

— Да за что?

— Не важно! — Бойко лихорадочно рылся в карманах. — Вот. Возьмите эту безделушку. На память.

— Нет, я не могу…

— Прошу вас!

— Но…

— И никаких разговоров! Берите, берите… В знак признательности и уважения, — Владимир Семенович насильно сунул подарок в руки Профессору. — Можно от вас позвонить?

— Конечно. Аппарат в прихожей.

Бойко бросился к телефону. Руки предательски тряслись, когда он набирал номер… Длинные гудки… Неужели никого нет дома?! Нет, подняли!..

— Алло! Вадим Владимирович? Помните наш последний разговор? Да, да… Наш договор остается в силе. Ритуал будет совершен через три дня. Я отдаю себе отчет… Но это не имеет никакого значения. Доверьтесь мне, я все устрою. Итак, через три дня. И… приготовьте камешки… Да, те самые, что не горят в огне.

Профессор разжал ладонь, посмотрел на подарок, удивленно покачал головой. Это были часы, очень дорогие часы, платиновые — «Картье».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— Думаешь, что он нас не заметил?

— Не заметил?! Да он чуть нас не сбил! Еще секунда — и размазал бы нас по забору! Идиот!

Матвей яростно застучал по клавиатуре, набирая текст. Он печатал «вслепую», изредка поглядывал на монитор, следя за опечатками, а Аня сидела рядом с ним, держала в руках диктофон.

— Может, он догадывается, что мы под него копаем, и нервничает? — спросила она.

— С чего ему нервничать? Бойко прекрасно знает, что доказательств у нас нет.

— А Моховчук?

— Что Моховчук? Ну, работал он у него. Откуда Бойко было знать, что в свободное от работы время его подчиненный имеет привычку обливать женщин кислотой? Кстати, и против Моховчука прямых улик нет. Ни у нас, ни у Агеева. Включай.

Аня нажала на клавишу проигрывания записи. Из динамика диктофона послышался негромкий голос Сергея Сергеевича Кудина — профессора кислых щей.

— «…И меня очень опечалило то, что случилось с Надей, но я ее почти не знал. Другое дело Ольга.

— Ольга?

— Напарница Нади. Милая девушка. С ней мы частенько встречаемся у реки. Как, впрочем, и с Владимиром Семеновичем Бойко.

— Как интересно! Мы хотим написать статью о Наде, и неплохо было бы описать ее окружение. Например, Бойко. Надя работала в его группе. Вы не могли бы нам рассказать об этом человеке?

— Не проще ли вам взять интервью у него самого?

— Мы не можем его отыскать. Так все же, что это за человек?..»

— Стоп, — приказал Матвей. — Я не успеваю.

— Печатай, печатай… — Аня остановила запись. — Странно, я не узнаю свой голос.

— Все не узнают своего голоса. Ага… Давай дальше.

— «…Он просто зациклен на прошлом. Ему кажется, что он устремлен в будущее, но на самом деле это его прекрасное будущее, «Крепость», как он его называет, — гипертрофированная тоска по безопасной материнской утробе. Да-с. Такие устремления ведут черную, разрушительную работу и в конце концов превращают жизнь в надежный и постоянный источник несчастий.