Русская красавица. Кабаре

– Может и так, – Лиза пожимает плечами, смущенно опуская глаза. – Да только в правилах нигде не сказано, что хорошего человека к себе на пару часов пустить нельзя…

В данном случае это ее смущение безмерно меня раздражает. Артур с этой девкой? Ни за что не поверю!

– Туда! – кричит Рыбка, и они с амбалом метутся в пятый вагон.

Бегу за ними, краем глаза успевая заметить, как старичок мерзко посмеивается нам в след. Ему, похоже, все равно, найдется ли Артур. Должник его хозяев – Рыбка, с Рыбки и спрос, а все эти игры в скрывшегося и обманувшего компаньона старичка не интересуют.

Бегу, со всех ног, проклиная по дороге собственный язык и наблюдательность. Представляю, как Артур сейчас преспокойно пьет чай в купе с заваленным грязным бельем входом, и не подозревает даже, что глупая проводница выставила на всеобщее обозрение его кулон…

В купе никого нет. Рабочие и работники с любопытством взирают на взбешенных гостей.

– Где он?! – Рыбка не в силах говорить спокойно.

– Откуда я знала, что нельзя? – оправдывается Лизавета. – Попросил вам на глаза его не показывать, попросил чаю… Я ж не зверь какой – на улице человека держать… Не знаю где… У меня дел, знаете сколько! Я пока то, пока се, смотрю – его и нет уже…

– И машины нет, – вдруг сообщает амбал, выглянув за окно. – Ясно теперь, чего он не сразу ушел – случая ждал, не хотел пешком до села тащиться… Моя вина. Я пиджак с ключами в коридоре оставлял, пока по вагону с аппаратурой ходил… Не хотел пылиться. Вот глупо вышло, да?

– Это моя машина, это мой компаньон, это… – бухтит Рыбка и вдруг… Вдруг натыкается на меня взглядом. – Марина, ты ведь не можешь не знать, где он… Марина, он говорил тебе, куда собирается ехать? Я ведь знаю, не мог не сказать… – говорит Рыбка ласково, почти заискивающе, но маленькие глазки при этом горят угрожающим блеском. – Марина, ты тут одна, все твои уехали, бросили… Марина, где Артур, а?

Ну что ты будешь делать, когда вокруг все невменяемо одержимые? Дим, может, зря я с Зинаидой не поехала?

* * *

Пытка – не пытка, допрос – не допрос? Сидим, беседуем. Спать хочется так, что аж в ушах звенит. Уйти не дают. Не то, чтоб силой держат, но и на мое вежливо-улыбчивое:

– Может, на завтра разговор перенесем? Вот приедем в Коростень, выйдем на свежий воздух, там и поговорим…

Отвечают не менее вежливо:

– И сами бы рады, да нельзя.

Все свое красноречие Рыбка уже исчерпал, толчет из пустого в порожнее, говорит одно и то же и тем доводит меня до полного умопомрачения. Нет, нет, он вовсе не давит. Что ты! Рассказывает все, как есть, нервно курит, передергивает плечами в ответ на каждый мой отрицательный ответ, а потом, словно и не говорила я ничего, начинает сначала.

– Вот ты, Марина, говоришь, на завтра перенести… А есть ли оно у нас, это завтра? Обидятся, постреляют, к чертям, словно и не было нас никогда. И вас тоже перестреляют, за компанию. А почему, ты думаешь, запретили поезд покидать? Что? Многие уже уехали? И куда они денутся? Досье-то на каждого имеется. Семьи, интересы, близкие… Никак нельзя на завтра. Как спать, когда столько проблем? То есть ты, может, и уснешь… А я? Пойми, Артур подставил нас всех, и найти его – дело чести коллектива. Неужели не понимаешь?

– Вот и ищите, – отвечаю в сто первый раз. – Я про него ничего не знаю… Что пристали?

– Я б поискал, да не могу. Долги гирями пудовыми ноги к полу пригвоздили. Кандалы на мне, наблюдение и…

– Хватит, – злюсь уже не на шутку. – Артур навесил, Артур подставил… Можно подумать, вы не в курсе этих подлогов были.

– А ты, детка, не хами! – подскакивает Лиличка. – Ясно?!

Она уже полчаса, как в ярости. Сидит, кусает губы, опрокидывает коньяк в себя целыми рюмками, морщится, заламывает руки страдальчески… А сейчас, вот, не выдержала. Набросилась.

Рыбка царственным жестом приказывает ей успокоиться. Да разве ей прикажешь? Кричит, аж трясется вся… – Ты не меньше Артура тут натворила. Кто артистов разогнал? Без тебя, все еще, может, гладко бы прошло. Мы бы спонсорам концерт кабаре показали, он бы им, может, понравился, и все проблемы б с плеч долой. А теперь что? За тур уплачено, теми, за кого платили, тут и не пахнет, а те, кто их заменять должен был, свалили к чертям…

– Значит так… – Рыбка салфеткой промокает лоб и встает. – Я устал… Нужно отдохнуть…

Неужто, отпустят? Неужто, дадут выспаться? Дим, да мы их, кажется, вымотали… Ай да мы! Нет, не годятся они в настоящие следователи. Школы нет, вседозволенности недостаточно… Кишка тонка!

Вот сталинские следователи допрос сутками вести могли. Рукоприкладства не гнушались, ложными показаниями и очными ставками головы морочили. И то, оставались те, кто не ломался. Вот как Сергей Эфрон. Помнишь, я тебе рассказывала? Да, именно муж Цветаевой. Первый и единственный. У нее любвей было много, судьба – одна. Несмотря на долговременные разлуки и разницу во взглядах на жизнь. Да что ты вопросы такие дурацкие задаешь?!