Русская красавица. Напоследок

Ан-нет, ничуть не лучше.

– Глупости, – широко улыбаюсь. – Оба вы совершено неправы. Ухожу – во благо себе, а не во вред вам. Кстати, я тут подумала и знаю, как сделать так, чтобы мой уход прошел для труппы совсем безболезненно. Алинка. Есть Алинка, которая давно уже за всем нашими работами из зала наблюдает. Пока ее будут вводить в работу – я поиграю, никуда не денусь. Думаю, Альке пары-тройки репетиций хватит с головой… По типажу она – блестяще оригинальна…

– Ну, уж нет, – фыркает Лиличка. – Вы с ней абсолютно разные… Никаких параллелей. Как это -ее вместо тебя в спектакль вводить?

О Боже, ну за что мне эти мучительные диалоги с нессображающими?

– Умоляю! – вздыхаю совершенно искренне. – Только не сейчас! У меня нет сил ничего доказывать. Не разбираешься в чем-то – промолчи. Доверься профессионалам. Уверяю вас, Марк одобрит кандидатуру Алинки с огромным удовольствием, а сама она с большим интересном возьмется за работу. Я не стала бы говорить, если б не была уверена в этом. А о нашей с Алинкой разности… Лилия, ты уж извини… Может, ты отличный бухгалтер или секретарь, но как творческая единица – ноль. Не суди о том, чего не можешь почувствовать. Алинка отлично подходит на вес мои роли. Более чем отлично!

– Так, это все понятно, – Рыбка предостерегающим жестом останавливает меня от новых объяснений, а Лиличку, от гневной тирады возмущения. – Если будешь уходить, найдем, кем заменить. Просто, стоит ли это делать? Мы собираемся платить хорошие деньги…

– Стоит. Я не хочу иметь с вами ничего общего. В конце концов, как я могу брать эти деньги, если я не люблю вас?!

– Карпика люби, он ведь будет администраторить… Я, честно говоря, совсем не собираюсь вмешиваться, а Лилия, конечно, поможет на первых порах, но потом своими делами заниматься начнет. Твое к нам отношение никак на работу театра влиять не должно…

– И не будет. Потому что я на работу театра тоже не буду больше влиять. Решение окончательное и обжалование не возможно. Очень надеюсь, что больше мы не пересечемся…

Чувствую, что закипаю. Если немедленно не уйду, выплесну на присутствующие головы столько эмоций, что никогда себе потом этого не прощу и повешусь от стыда…

– Господи, Сафо! – Лиличка, сама того не ведая, выбивает у меня из-под ног табуретку. – Ну отчего ты так относишься? Это я, я должна на тебя смертельно обижаться! А не наоборот…

– Отчего?! – я снова не выдерживаю, и уже кричу, объясняясь. Лечу по лабиринтам своей больной психики с дикой скоростью и волочу за собой окружающих… – Да оттого, что твои интриги попросту сломали мне жизнь!

И понеслось. Я кричала о своей попранной вере в честную журналистику. О том, как Лиличкины интриги затоптали ее насмерть и лишили меня желания писать. Рассказала об Артуре, с которым могла бы жить вечно, если б не выяснилось, что он тоже часть технологий вранья. Об украденной у меня Москве. О Карпике с Нинель, которые хоть и какашки – но давние мои знакомые и вполне мы вполне могли бы сработаться, если б не пригревшая их под своим колючим крылом Лиличка. О Владлене с Боренькой, которые мои – куда уж более! – мои территории, оказавшиеся вдруг зараженными идиотским вирусом «не ссорься с сильными мира сего». О Мариковском театре, который процветал бы, не возжелай некто сделать из него шоу-труппу. О всех Лиичкиных угрозах, которые загадочным образом сбываются – пусть мистика, пусть не злой умысел, но ведь все равно нужно думать, когда угрожаешь! О маман, которую заставили уехать именно в тот момент, когда она оказалась мне нужна!

Слезы, сопли, крики… Противно! Это был откровенный срыв. Залпом выглушив половину протянутого мне испуганным Рыбкой стакана воды, начинаю приходить в себя. Стыдно? Горько. Горько, что не сдержалась и доставила присутствующим удовольствие созерцать мою слабость…

– Я не имею ни малейшего отношения к отъезду твоей матери! – Лиличка, кажется, в шоке от очередной порции моих обвинений. Надо же, ей, похоже, не все равно, что я о ней думаю… – Ни о каком N мне ничего не известно! Ты с ума сошла! Ты – ненормальная! Приятно конечно, что ты так меня переоцениваешь…– Лиличкино возмущение настолько искренне, что я теряюсь. Может и впрямь у меня помутнение рассудка. Может, и впрямь мания Лиличкиного величия?

– Я имею, – вдруг вмешивается молчавший все это время Рыбка. – Я не прощаю грубых наездов…– насмешливо склонив голову на бок, он сверлит меня глазами.

– Это еще что за новости! – Лиличка бессильно откидывается на спинку стула. – Ты?! Не посоветовавшись?! Но, зачем? Как?

Возможно, они разыгрывают комедию. Смысла в этом я не вижу ни малейшего, потому решаю все же верить в Лиличкину непосвященность. Итак, отъезд маман – личное дело Рыбки…

– Лилия, я потом тебе все объясню, – не терпящим возражений тоном, заявляет он.

– Нет уж! – Лиличка тоже мгновенно оказывается «на взводе». – Сейчас, немедленно! А что еще я не знаю о твоих деяниях? Огласите полный список, будьте добры…

– Это будет долго. Наша гостья успеет соскучиться…