Русская критика от Карамзина до Белинского

От писателей Пушкин требовал ясности, простоты, высмеивал витиеватые украшения. «Точность и краткость — вот первые достоинства прозы,— писал он в 1822 году.— Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат». В 1830 году, рассуждая о драматургии, Пушкин задался вопросом, подобным тому, который ставил перед собой еще в конце XVIII века Карамзин: «Что нужно драматическому писателю?» Ответ Пушкина на этот вопрос обобщал опыт нового, реалистического этапа русской литературы. Автор «Бориса Годунова» писал, что драматургу нужны философия, бесстрастие, государственные мысли историка, догадливость, живость воображения. Выделил разрядкой как самое, с его точки зрения, важное: «Свобода». В представлении Пушкина неразрывно были связаны гражданская свобода и творческая свобода. «Пишу свободно и свободно»,— читали мы в ответе Грибоедова Катенину. Мысль двух великих современников развивалась в одном направлении.

Пушкин отмечал, что принцип классической трагедии устарел, требование единства времени и места ведет к несообразностям: «Заговоры, изъяснения любовные, государственные совещания, празднества — все происходит в одной комнате! — Непомерная быстрота и стесненность происшествий...» Равным образом он отвергал романтическую драматургию Байрона. Байрон, по его словам, «постиг, создал, описал единый характер (именно свой)», а в трагедиях «каждому действующему лицу роздал он по одной из составных частей сего мрачного и сильного характера и таким образом раздробил величественное свое создание на несколько лиц мелких и незначительных».

Пушкина привлекал великий реалист Шекспир, его метод «вольного и широкого изображения характеров, небрежного и простого составления типов». «Народные законы драмы Шекспировой» Пушкин противопоставлял «придворной трагедии» Расина, особо подчеркивая, что у Шекспира характеры многогранны и раскрываются под воздействием окружающих обстоятельств.

Однако за два столетия, которые отделяли Пушкина от Шекспира, действительность стала неизмеримо сложнее. Шекспир видел в истории прежде всего борьбу одаренных сильных личностей. Пушкин, современник восстания декабристов, задумывается о роли в истории народных масс и дает мудрую сжатую формулу: «Что развивается в трагедии? Какова ее цель? — Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная». Нетрудно заметить, что, размышляя о драматургии, Пушкин разрабатывает общие принципы реалистического искусства.

Для многих статей Пушкина характерны острота слога и ирония. Отличительный признак иронии — двойной смысл; истинный смысл не высказан прямо, а подразумевается. В начале статьи «О прозе», приведя многословную и неуместно эмоциональную фразу одного французского писателя: «Благороднейшее из всех приобретений человека было сие животное гордое, пылкое...», Пушкин пишет: «Зачем просто не сказать — лошадь?» Двумя абзацами ниже он дает еще один пример подобного многословия (речь идет об издателе журнала): «Презренный..., коего утомительная тупость может только сравниться с неутомимой злостию...» — и задается тем же вопросом: «Боже мой, зачем просто не сказать лошадь?» И каждый внимательный читатель поймет и улыбнется: здесь, хотя и написано лошадь, следует читать: осел. По статьям Пушкина можно изучать богатство выразительных средств русского языка, учиться афористической сжатости формулировок.

Гоголь как критик выступал значительно реже, чем Пушкин. Его статьи о литературе тоже стали классическими. Гоголь тоже считал критику важной частью литературы, заявлял: «Критика, основанная на глубоком вкусе и уме, критика высокого таланта имеет равное достоинство со всяким оригинальным творением».

В самом начале своего творческого пути, еще при жизни Пушкина он опубликовал статью «Несколько слов о Пушкине». В ней первым выступил против распространенного тогда взгляда, будто ранние произведения Пушкина имели подражательный характер. Напротив, по его убеждению, Пушкин «при самом начале своем уже был национален, потому что истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа». Гоголь останавливался на национальных чертах творчества Пушкина, на его связи с народной жизнью. Суждения Гоголя о народности резко противостояли официальному взгляду, будто народность состоит в любви народа к царю.

Гоголь убежденно подчеркивал принципиальное значение перехода Пушкина к реализму, отмечал его замечательный талант изображать обыкновенные предметы, «быть верну одной истине». Многие наблюдения Гоголя и сегодня поражают меткостью, например его замечание, что у Пушкина «в каждом слове бездна пространства». Великий художник, он постигал самую сущность своего старшего современника, другого великого художника. Статью Гоголя Белинский считал лучшим из всего написанного о Пушкине.