Русская куртуазная повесть Хvi века (СИ)

Учитель татарского языка и литературы Туркменова Фатима Шамильевна, в пособии по урокам внеклассной работы, говорит, что ногайская княжна владела арабским и греческим языками. Проверку этого сообщения - необходимую, ввиду шовинистической мифологичности советско(российско)-татарской "историографии" - я выполнить некомпетентен, хотя послание Ивана Грозного Шигалею ставит под сомнение её обычную грамотность [ПДРВ, IХ, с.147]. Однако, некоторые детали д.б. отмечены. Если арабский язык для мусульманки был "школьным" предметом, ибо только на нем произносятся магометанские молитвословия, то греческий, хотя и язык Аристотеля (почитаемого Мусульманским миром), для тюрчанки начала ХVI в. кажется маловероятным. Но мы можем заключить, что безусловно, им владел создатель СКЦ, послужилец мужа Сумбеки, облекший прощальный плач царицы на могиле Гирея - в формы плача Андромахи над Гектором [ПСРЛ, т. 19, сс. 78-79], а плач казанских женщин перед последним приступом и падением города - плача Гекубы по обреченной Трое [там же, с.144 (Соловецкий список)]. "Троянские Сказания" в Европе и на Руси тогда бытовали не в гомеровском изводе, а по Дарету, Виргилию и прочим позднеантичным латинским переложениям, СКЦ же цитирует именно "Илиаду", на русский еще не переводившуюся. Полагаю, что Сказитель служил Сапкирею переводчиком (криптографом, знающим иноязычные тексты?), и, возможно, читал ему греческую эпопею.

"Сумбеке предстояло решить, на кого надежнее положиться - на ставленника Москвы Шигалея или на крымскую партию, опору Сафа-Гирея? Она имела все основания не доверять казанцам. ...Но, с другой стороны, крымcкая группировка выставляла своих претендентов - старших сыновей Сафа-Гирея, живших в Крыму. Необходимо было расколоть крымскую партию, лишить ее единства. И эту задачу Сумбека выполняла с успехом. Она приблизила к себе главу крымцев в Казани - улана Кощака, дала ему все полномочия временщика и нашла опору в ханской гвардии, которая провозгласила казанским царем Утемыш-Гирея" [Моисеева, 1956, с.178].

Речь казанских беков, после воздвижения Свияжска решивших в 1551 г. выдать вдовствующую ханшу Русскому царю, заключив с ним мир, призвав на трон его вассала Шигалея, при редактировании была Сказителем изнесена - речью Евангелиста Иоанна, излагавшего вердикт еврейских старейшин о Христе...

В 1-й редакции - скрывавшей обстоятельства изгнания ханши, был лишь обыгран татарский обряд даров невесты жениху: "...Она же, аки на радости велицей, будто радуяся, посла ко царю некия дары честныя и царское брашно даде на искусъная. Песъ же, брашна лизнувъ языкомъ, - абие расторже его на кусы! И паки же къ нему присла срачицу драгу, царсну, зделавъ своима рукама. Царь же повеле варвару, осуждену на смерть, облещи же: паде тотчасъ и умре! Царь же извести о ней Казанцомъ. Они же - кляхуся неведуще сего. И даша ему волю же, разгневася на ю. И посылаетъ <Шигалей> ю къ самодержьцу" [ПСРЛ, т. 19, сс. 74-75 (Буслаевский список)]. Но дальнейшее - уподобление дамы Христу (здесь - общеизвестной тогда евангельской цитатой к месту), это прием куртуазной литературы: "...Яко прелютую злодеицу, со младымъ лвищемъ, сыномъ ея, и со всею царскою казною ихъ. А Казанцы же, ведаша то известно, и не сташа о ней съ царемъ в-преки, что царица слово свое и клятву преступи. Казанцы же - подустиша его на ню, и волю ему даша: вывести царица исъ Казани невозбранно, яко да не все царство погибнетъ, единыя ради жены!" [там же, с.75 (Соловецкий список)].