Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика

Одна из функций аптекаря в литературе состоит в том, чтобы маркировать родословную героя. Генеалогическое значение аптекаря видится в указании на необычность персонажа, его нетривиальные способности или возможности. Напомню таких аптекарей, как дед Цинцинната в «Приглашении на казнь» В. В. Набокова или отец Марты в пьесе Г. Горина «Тот самый Мюнхгаузен». В последнем произведении именно дочь аптекаря оказывается достойной неординарного героя (они и знакомятся в аптеке, куда барон пришел, чтобы купить яд и отравиться). Другая сторона «аптечной» генеалогии — проявление медиаторской функции аптекаря. Будучи посредником между доктором и пациентом, аптекарь мифопоэтически посредствует также между мирами живых и мертвых. С этим, собственно, и связана преимущественная «иностранность» литературных аптекарей.

И. Берлин в статье о Л. Н. Толстом выбрал в качестве эпиграфа пассаж из «Русского романа» Е. М. Вогюэ: «Странное сочетание разума английского аптекаря с душой индийского буддиста». У Вогюэ эта пара явно восходит к диптиху тела и души. В литературе подобное разделение традиционно выражается через оппозицию «врачеватель тела» vs. «врачеватель души», принципиальное различие между которыми, по крайней мере на русской почве, состоит в аскетизме первого и его отсутствии у второго. Функция аптекаря в данном случае, несомненно, ближе к амплуа доктора. Между тем аптекаря нельзя полностью отождествить с врачом, его место в этой оппозиции отнюдь не столь однозначно, как в афоризме Вогюэ. Важно другое — аптекарь как культурный тип смог оказаться интерпретирующей инстанцией, причем достаточно адекватной и для интерпретации гениальной фигуры Толстого.

2 Петербург — город-аптека

Для Петербурга, города-декорации, меньше всего предназначенного для жизни, но бывшего столицей и соответственно вовлеченного в «становление» «аптечного дискурса», аптека приобретает особое значение. В топологии города это выражено через наименование одного из городских островов Аптекарским островом. Здесь строятся мастерские и кузницы медицинских инструментов, здесь устраиваются первые аптекарские огороды — между прочим, на бывшем кладбище (вопреки И. Бродскому на Аптекарский остров мы придем умирать). Не случайно в среде жителей Аптекарского острова в XVIII–XIX веках было модно жаловаться на особенно плохой климат, источник многих болезней.

Здесь просматривается явная тенденция к автономному, островному существованию. Остров становится аптекой. (Хотя напомню, что еще один такой топос — Аптекарский переулок находится неподалеку от Зимнего и Мраморного дворцов, когда-то там находилась Казарменная аптека.) Аптека реализует идеологемы островного, отделенного мышления. Поэтому типичное расположение литературной аптеки — на углу (В. Хазан) (например, у Б. Ямпольского в повести «Арбат, режимная улица»). Аптека со своей медиаторской функцией маркирует поворот: то, что за углом таинственно, — за угол завернул и оказался в неизвестном месте. Аптека делает поворот экзистенциальным. С этой же топикой связана другая характерная черта аптечной географии — непосредственная близость воды и, как следствие, зеркальных отражений (в «Парижской поэме» Набокова или в «Конце цитаты» М. Безродного).

В 1912 году в Петербурге прошла гигиеническая выставка, один из павильонов которой был отведен для демонстрации аптечного искусства. Соревнование, в которое были вовлечены владельцы и служащие аптек, инспирировало необычный и продуктивный для своего времени перформанс. Владельцы аптек сообразно с задачами выставки пытались представить свои учреждения с самой эффектной стороны, демонстрируя наилучшее оборудование, средства и пр. Союз же служащих, преследуя разоблачительные цели, представил исключительно оригинальные «антиэкспонаты»: фальсифицированные медикаменты, грязные полотенца и ступки, взятые из частных аптек, и многое другое. На несколько лет раньше знаменитой нью-йоркской выставки ready-made’ов Дюшана аптекари и провизоры ввели аптечный дискурс в парадигму сюрреализма, типичную для 1910–1920-х годов. Представляя на профессиональной, напомню, гигиенической выставке грязные ступки и поддельные лекарства, «авторы» перформативным жестом, утверждающим новую эстетическую ценность, вывели эти объекты из деловой сферы.

3 Замок

Связь аптеки с разного рода сохранно-похоронными топосами не ограничивается кладом и кладбищем, но включает храм, храмину, хоромы. На этой оси аптека являет собой своего рода точку отсчета, относительно которой на положительной и отрицательной сторонах этой оси располагаются другие представители этого семантического архитектурного ряда.