Русская литература первой трети XX века

В дни голода, тревог, печали,

Расстрелов, обысков и бед
Мы как-то раз образовали
Искусств Словесных Факультет

Сначала выбрали туда мы

Всех с окончанием на ский;
Такое было время — дамы
Носить уж начали носки.

И — чудо! Валерьян Чудовский

С Жирмунским за одним столом;
Фаддей Зелинский - Виктор Шкловский!
Не факультет — прямой содом!

А там пошли еще: Слонимский

(Не беллетрист, а пушкинист),
И Томашевский, и Лозинский,
И Эйхенбауман[1110]-формалист.

И Энгельгардты, и Бернштейны,

И Гофманы — идут горой!
И Адрианова, и ейный
Муж, академик и герой.

И вот объявлено начало:

Мороз пять градусов, и пять
Учеников собралось мало,
Но избранные, так сказать.

Был Фиш, был Азбелев,

Коварский — Какие имена славней?
Мы угостили их по-царски
Методологией своей.

И дамы были — я, ей-Богу,

Не помню, сколько было дам;
Я за одну мужскую ногу
Десяток лучших дам отдам.

Но к делу. Так прошло два года...

Фиш скрылся, остальные — тут.
На нас уже явилась мода —
Студенты к нам толпой идут.

Пройдет еще лет пять — и метод

Наш постареет, как и мы;
Таков закон железный этот —
Из царства света в царство тьмы.

Но — Азбелев, Коварский, дамы!

Клянитесь все сегодня в том,
Что будем умирать когда мы,
Вы, будущие папы, мамы
И на кафедрах наши замы
Вы издадите для рекламы
Воспоминаний целый том!
26/XI. 1922.

3. Беломорские стихи Игоря Терентьева

На протяжении долгих лет судьба Игоря Терентьева после 1931 г. была загадочной. Согласно официальной справке он числился умершим в 1941 году, но было ясно, что это — обыкновенная «липа», которой человекогубительное ведомство заметало (хотя бы отчасти) свои кровавые следы. И на протяжении довольно долгих лет наиболее убедительно выглядела версия, что он, отбыв срок, отказался вернуться на «свободу», отдал свою фамилию кому-то из зэков, а сам под чужой фамилией остался в лагерях и дальше, постепенно смешавшись с людской массой уже до полного неразличения.

Версия, конечно, оказалась красивой легендой. Благодаря усилиям С.В. Кудрявцева мы знаем, что Терентьев был освобожден, потом повторно арестован в 1937 году и после двухнедельных допросов с заранее предрешенным исходом расстрелян[1111]. Мы знаем теперь и то, что на строительстве Беломорско-Балтийского канала он был довольно заметной фигурой, попавшей даже на фотографию в известном памятнике эпохи, воспетом Солженицыным. Но о его деятельности там практически ничего известно не было.

Меж тем лагерная деятельность известных людей искусства, будучи, конечно же, гротескным искажением их естественных интенций, все же может, пусть и в обезображенном виде, сохранить хотя бы некоторые черты их творчества. Отмыть истинное изображение лица, замазанное красками казенного тюремного оптимизма и верноподданнической риторики, — задача необыкновенно трудная, и в данный момент мы за нее не беремся. Но сохранить записанную лозунгами и агитплакатами фреску мы обязаны, даже если никто уже на ней не сумеет никогда рассмотреть прежнего образа. Потому свидетельства о лагерном театре, о постановках, делавшихся Терентьевым, а также его стихи этого периода должны стать достоянием исследователей. Предлагаем читателю одно стихотворение, дошедшее до нас в составе архива Сергея Алымова.