Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма: учебное пособие

Эпичность замысла проявляет себя далее в поразительной хронологической растянутости тематики отдельных стихотворений, из которых составлена эта эксцентрическая композиция. Сюда вместились мотивы от времен античности («На острове Цитере», «Икар» и др.), давшие название всей книге, европейского средневековья («Песня о пирате Оде», «Амур мне играет песни» и др.), ориентальные старинные мотивы («Скакал я на своем коне к тебе, о любовь...», «Люблю – сказал поэт Темире»), – наконец, мотивы современной жизни («Мы вышли из комнаты душной...», «Весенние аккорды» и др.).

Н. Гумилев усматривал в темах стихотворений влияние М. Кузмина, указывал, что «в духе стилизованных пасторалей М. Кузмина» написаны пролог и эпилог»[338]. Критик В. Крейд, в свою очередь, находил в эпилоге «гумилевские интонации»[339]. Верно во всяком случае, что стилизаторство Г. Иванова проявляет себя и в попытках играть чужими стилями, причем игра эта, функции которой неясны, носит эклектический оттенок.

Стилизаторское начало осложняется в книге Г. Иванова, подобно циклу А. Белого «Прежде и теперь», тем, что осуществляется не только синтез поэзии с прозой, но и синтез поэзии и живописи. Дело в том, что «Отплытие на о. Цитеру» – это название картины Антуана Ватто, в серебряный век всем памятной, и автор прямо рассчитывает на весь соответствующий этой картине (и творчеству Ватто как живописца вообще) круг ассоциаций. Г. Иванов пытается создать, таким образом, своего рода «лирический роман в стихах по мотивам сюжета картины Ватто». Дополнительно же проходят в тексте мимолетные стилизации в духе других русских поэтов серебряного века – приятелей и наставников. Вот, например, явное обыгрывание гумилевских интонаций:

Я как моряк прибывший к гавани
Коротким отдыхом не пьян.
Но к новому готовлюсь плаванью
И сердце рвется в океан.
(Отплытие на о. Цитеру. С. 22)

Хотя подробное рассмотрение данной проблемы выходит за рамки настоящего раздела, укажем, что стилизаторская стихия вообще разлита в книге Г. Иванова, что непосредственно вытекает из эстетических позиций того кружка, к которому он принадлежал.

Тот род синтеза, который характерен для стихов Николая Гумилева, часто также включает в себя прозаизацию поэзии. Суть гумилевской прозаизации можно обрисовать на примере цикла «Капитаны». Прежде всего, четыре стихотворения, образовавшие цикл, включили в себя в «переплавленном» виде образность и сюжетику всей европейской приключенческой «пиратской» прозы – то есть и романов капитана Марриэта, и «морских» романов Фенимора Купера, и «Пирата» Вальтера Скотта, и в особенности романтиков второй половины XIX века – то есть, конечно, и «Черного корсара» Эмилио Сальгари, и «Грабителей морей» Луи Жаколио, и, наконец, «Острова сокровищ» Роберта Стивенсона. Гумилев создает поэтический образ созданного прозаиками литературного мира, опираясь на обобщение наиболее характерных деталей, присущих такой прозе. Его капитаны снуют по всему земному шару («на полярных морях и на южных»). Это капитаны всех профессиональных оттенков – и китобои («острогой железной настигать исполинских китов»), и военные моряки (или все, кто готов во всякий момент к вооруженному отпору – «на вражьи фелуки неожиданно бросить фрегат»), и, разумеется, всевозможные корсары и флибустьеры. Кроме того, цикл обращен и к сюжетике великих морских путешествий и открытий – второе стихотворение прямо воспевает жизнь и деятельность известных из истории великих «капитанов»:

Вы все, паладины Зеленого Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и да Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!

Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,
Синдбад-Мореход и могучий Улисс,
О ваших победах гремят в дифирамбе
Седые валы, набегая на мыс!

Уже во второй строфе совершается без оговорок и мотивировки «скачок» от реальных исторических деятелей к вымышленным художественным фигурам – то есть в «литературное пространство». Причем наиболее вероятный источник, связанный с именами реальных «капитанов», тоже литературно-прозаическое произведение – трехтомная «История великих путешествий и открытий» Жюля Верна. Словом, во всем ряду названных имен лишь Улисс связуется со стихотворным текстом – но это текст эпической поэмы Гомера (а о близости эпоса к прозе в семантическом плане выше уже напоминалось).

Гумилев подчеркнуто доводит до абсолюта тематическую широту своего «конспекта» приключений капитанов всех времен и народов – им не забыты «и первые люди на первом плоту»! Внятно указывается, что именно через чтение литературных произведений о всех таких «капитанах» произошло знакомство поэта с его героями: