Русская литература в 1840 году

Ломоносовский период русской литературы был сменен Карамзинским. Вместо подражания римлянам и немцам XVII и первой половины XVIII века мы стали подражать французам. Язык сверг с себя латинско-германские вериги и вместо их облекся в шитый французский кафтан прошлого века. Это было шагом вперед: язык приблизился к языку живому, общественному; литература из надуто героической сделалась сентиментально общественною и современною. «Бедная Лиза» убила «Кадма и Гармонию»; стихи к Лилетам и Нинам сбавили цены с громких од. Трагедии Озерова начали извлекать у зрителей слезы умиления, вместо того чтоб только возводить их души на дыбу мишурных фраз. Между тем, независимо от Карамзина, является поэтический юноша, дает новый толчок языку и вводит в русскую литературу туманы Альбиона и немецкую мечтательность{12}, а самостоятельная, художническая Муза Батюшкова борется с ложным французским направлением – и то побеждает его, то побеждается им. Вот, в кратком очерке, два периода русской литературы – Ломоносовский и Карамзинский, за которыми последовал Пушкинский… Теперь взглянем на значение слова «литература».

Слово «литература» по-русски может быть переведено словом «письменность». Отсюда ясно, что литература есть совокупность словесных произведений, хранящихся не в памяти и устах народа, но в книге и развивавшихся в последовательном порядке и зависимости друг от друга. Словесность есть клад, зарытый в земле и немногими знаемый; литература есть общее достояние. Занятие словесностью есть род элевзинских таинств; литературою – открытое дело, имеющее прямое и определенное значение. Произведения словесности – тени, являющиеся на заклинание магика; произведения литературы – живые, всем известные и для всех равнодоступные лица, с определенными именами. Арена словесности – келья монаха кабинет мудреца, зала пиршеств, темный лес, зеленые дубровы и широкие поля; оттуда выходили все произведения ее – хроники, летописи, легенды, песни, сказки и пр. Арена литературы имеет определенное место: это род сцены, на которой разыгрывается драма перед лицом многочисленного собрания, изъявляющего рукоплесканиями и кликами участие свое и восторг. Письмо спасло произведения словесности от забвения и из хранилища памяти перевело их в хранилище рукописи; книга родила и упрочила возможность литературы и произведения самой словесности сделала принадлежностию литературы. Словесность существовала у всех народов, пока слово было достоянием целого народа, а не избранных из среды лиц, составляющих народ: оттого-то и неизвестны творцы этих наивных и могущественных в своей целомудренной простоте народных песен, легенд и сказок. Если сохранились имена летописцев, – этим они обязаны искусству писания, а не сокровищнице народной памяти, удерживавшей в себе только пословицы и песни, как произведения отдельных лиц, которые превосходили все прочие глубокостию своих натур, силою талантов, но не образованием. И потому летописи, требовавшие людей, которые бы превосходили современников своим образованием, уже представляют собою как бы начало литературы. Все европейские литературы начались в средних веках богословскими сочинениями, и преимущественно богословскою полемикою; но только книгопечатание могло дать этой полемике и обширнейший круг действия, и большую энергию, и большее влияние, и больший интерес: ибо только книгопечатание могло дать этой великой драме приличную для нее сцену, с которой всем равно были видны ее ход и развитие. Отдельность, изолированность и сепаратность произведений ума – характеристическая принадлежность словесности; общность, взаимная связь, зависимость и соотносительность – характеристическая принадлежность литературы.