Русская литература XII–XX вв.

Не знающим Библии кажется, что ершалаимские главы – парафраз евангельской истории суда римского наместника в Иудее Понтия Пилата над Иисусом Христом и последовавшей за этим казни Иисуса, происшедшей две тысячи лет назад, в начале новой эры истории человечества. Но простое сопоставление евангельской основы с булгаковским текстом выявляет немало существенных различий. Это возраст (33 года Иисусу – 27 Иешуа). Происхождение (мать Иешуа – женщина сомнительного поведения, отец – сириец, родителей не помнит). Не Бог, царь, сын Божий, а нищий бродячий философ самого низкого происхождения. Отсутствие учеников – не 12 апостолов, а только Левий Матвей, неточно и невнятно записывающий некоторые слова и мысли учителя. Отсутствие популярности в народе: Иешуа, когда он вошел в Ершалаим (не въехал на осле), никто в городе не знал. Изменен характер проповедника, оставлено лишь одно нравственное положение: «Все люди добрые» – краткое обобщение всех призывов к добру в Нагорной проповеди. После смерти тело похищает и предает земле Левий Матвей, единственный друг и ученик, который не смог выполнить своего главного намерения – сократить страдания Иешуа на кресте. Иуда не повесился, а убит по приказанию Понтия Пилата, который хочет хотя бы этим успокоить свою совесть. Наконец, оспорено божественное происхождение Евангелий, которые имеют своим источником пергамент Левия Матвея, где «записанное представляет собой несвязную цепь каких-то изречений, каких-то дат, хозяйственных заметок и поэтических отрывков».

Сравнение булгаковского сюжета с евангельской основой доказывает переосмысление писателем библейских текстов, полемику с ними. Опротестовано и божественное происхождение Иисуса, и предначертанность его смерти на кресте во имя искупления грехов человечества. Нет даже слов «крест» или «распятый», использованы грубые, приземленные «повесить» и «столб».

Обращает на себя внимание еще одно существенное различие: если сюжет Евангелий определяется событиями жизни Иисуса, то у Булгакова главной личностью, скрепляющей ершалаимские главы, становится прокуратор. Видимо, в концепции булгаковского романа особое значение имеет образ Понтия Пилата, всадника Золотое копье.

Игемон убеждается в невиновности Иешуа, хочет его спасти, но тут звучит обвинение. Булгаков дает глубокий психологически точный анализ поведения героя, перерастающий в моральный суд над Понтием Пилатом. Это сложная драматическая фигура. Он умен, не чужд раздумий, человеческих чувств, живого сострадания. Пока Иешуа проповедует, что все люди добры, Пилат склонен снисходительно взирать на это безвредное чудачество. Но вот речь зашла о верховной власти, и Пилата пронзает острый страх. Он еще пытается вести торг со своей совестью, пробует склонить Иешуа на компромисс, старается незаметно подсказать спасительные ответы, но Иешуа не может слукавить. Всесильный прокуратор во власти страха теряет остатки гордого достоинства: «Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? <…> Или ты думаешь, что я готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю».

Постыдное малодушие умного и почти всесильного правителя: из-за боязни доноса, боязни погубить карьеру Пилат идет против своих убеждений, против голоса человечности, против совести. Он делает последние жалкие попытки спасти несчастного, а когда это не удается, хотя бы смягчить укоры совести. Но нет и не может быть морального выкупа за предательство. А в основе предательства, как это почти всегда бывает, лежит трусость.

Но неужели бесстрашный на поле боя воин, всадник Золотое копье, в самом деле трус? И отчего Булгаков так настаивает на этом обвинении? «Трусость, несомненно, один из самых странных пороков», – слышит во сне Пилат слова Иешуа.

«Нет, философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок», – неожиданно вмешивается внутренний голос Пилата и самого автора. Вероятно, писатель уверен, что подлее, страшнее открытого зла – конформизм тех, кто зло понимает, готов осудить его, способен ему препятствовать, но не делает этого из-за малодушия, трусости, привычки к комфорту, боязни за карьеру. «Трусость – крайнее выражение внутренней подчиненности, «несвободы духа», главная причина социальных подлостей на Земле.

И наказан за нее Пилат страшными муками – муками совести. Тема совести – одна из центральных в романе. Совесть – это внутренний компас человека, его моральный суд над собой, моральная оценка своих поступков. Совесть – искупление вины, возможность внутреннего очищения.

Ершалаимский роман пришит к современности тремя стежками. Начало рассказывает Берлиозу с Бездомным Воланд. Казнь грезится в сумасшедшем доме Иванушке. Две главы об убийстве Иуды и встрече Левия Матвея с Пилатом читает по чудесно восстановленной Воландом рукописи Маргарита. Но рассказчик, визионер, прекрасная и верная читательница объединены общей мотивировкой: они опираются на роман мастера, который угадал то, что было на самом деле.