Русская литература XIX века. 1850-1870: учебное пособие

Но голодный год пройдёт, новый хлеб созреет, на улице опять «шла гульба», было «сыто и пьяно», «…и молодые люди, стеною наступая друг на друга, пели: «А мы просо сеяли!» А другие отвечали: «А мы просо вытопчем. Ой, дид Ладо, вытопчем!…» И о себе, девятилетием мальчике, пережившем вместе с другими этот тяжёлый год, Лесков напишет: «Я уже рассуждал… Зачем одни хотят «вытоптать» то, что «посеяли» другие? Я ощущал голод ума, и мне были милы те звуки, которые слышал, когда тётя и Гильдегарда пели, глядя на звёздное небо, давшее им «зрение», при котором можно всё простить и всё в себе и в других успокоить». Его тетя Полли и её подруга квакерша Гильдегарда, два верующих человека, спасли от смерти во время голода полдеревни, не брезгуя больными, не боясь заразы, собственными руками обмывая раны страдальцев-крестьян.

«Голод ума, сердца, души» приводит Лескова к легендарным Византии, Сирии, Египту первых веков христианства. Пластически объемно воссоздаёт он события, среду, внешнюю обстановку, героев – скоморохи, отшельники, гетеры – и т. д., передавая живое ощущение «трепета истории», реальный мир, в котором, как в колыбели, возникало и распространялось новое христианское учение. Но речь в его легендах идёт прежде всего о человеке XIX столетия, о его «томлении души», невзгодах, взлётах и падениях, о современных поисках истины и разногласиях: кто-то просо сеет, а кто-то вытаптывает посевы.

Возник характерный для поэтики Лескова стилизованный сплав раннехристианского и современного понимания смысла человеческой жизни. Историческая интуиция писателя не подвела. Герой «Скомороха Памфалона» богатый сановник римского императора Феодосия Великого (ок. 346–395) по имени Ермий, взыскуя жить, как «заповедал Христос по Евангелию», оставляет свою должность, раздаёт нищим свои несметные сокровища, покидает тайно столицу и уходит к отдалённому городу Едесса, там находит «некий столп» и становится отшельником.

Как только жители соседнего села узнали о новом столпнике, так тут же стали носить ему еду и воду. И никто их не заставлял это делать. Милосердие, что называется, соприродно людям. Писатель тонко чувствует и в своей прозе никогда не проходит мимо этого важнейшего движения человеческого сердца – помощь ближнему. Таких героев в прозе Лескова предостаточно. Теперь он их находит в Римской империи. Размышляя об оставленном мире, отшельник полагает, что зло умножилось, добродетель иссякла, а значит и вечность запустеет. Однако встреча с простым скоморохом и беседа с ним наполняет его радостью и утешением: «вечность впусте не будет», потому что перейдут в неё путём милосердия много из тех, «кого свет презирает…»

Восьмидесятые годы в жизни писателя ознаменованы встречей с Л.Н. Толстым. Лесков, оценивая значение яснополянского мыслителя и свою близость к нему, отмечал: «Я именно «совпал» с Толстым… Я раньше его говорил то же самое, но только не речисто, не уверенно, робко и картаво. Почуяв его огромную силу, я бросил свою плошку и пошёл за его фонарём». Однако не такая уж и маленькая была его плошка: Н.С. Лернер утверждал, что после Толстого и Достоевского Лесков решительно наиболее ярко выраженный религиозный ум во всей русской литературе XIX в. В этой фразе всё справедливо, только слово «после» можно вполне обоснованно заменить словом «вместе» – «вместе с Толстым и Достоевским».

Не всё Лесков принимал у Толстого, в частности, его учение о непротивлении злу. В то же время их многое объединяло. Это проявилось в оценке противоречий российской жизни, в критическом отношении к пореформенной действительности и в поиске путей к решению насущных проблем и духовных вопросов. Под влиянием яснополянского мыслителя написаны «Скоморох Памфалон», «Гора», «Час воли Божией» и некоторые другие.

В 80-е годы усложняется жанровая палитра писателя. Он пробует самые разнообразные стилевые вариации, продолжает смело экспериментировать со словом, создает новые жанровые разновидности художественных произведений, но в то же время его проза наследует давние и стойкие традиции русской словесности. Появляются такие произведения, в которых обнаруживаются черты мемуаров, фольклорных жанров, хроники, агиографической литературы, новелл-моралитэ и т. п. В это время выходят из печати «Печерские антики» (отрывки из юношеских воспоминаний, 1883), «Зверь» (рождественский рассказ, 1883), «Отборное зерно» (краткая история в просонке), 1884), «Старый гений» (1884), «Заметки неизвестного» (цикл сатирических новелл с моралью, яркая стилизация в духе литературы XVIII в., 1884), «Совместители» (1884), «Пугало» (1885), «Интересные мужчины» (1885), «Человек на часах» (1887), «Колыванский муж» (1888), «Инженеры-бессребреники» ((1887) и др.

Жизнь России и «убогой», и «обильной» питает музу Лескова. Всестороннее изучение действительности наполняет «густое, образное» содержание его произведений. Всё интересно писателю, вся «русская рознь».