Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

Проблема безыдейности современной литературы разрабатывается в статье «Очерки литературного движения после Белинского и Гоголя» (1888), где высоко оценивается творчество Н.С. Лескова, в котором Скабичевский видит продолжение гоголевской традиции. В статьях «Есть ли у г. Чехова идеалы?» (1903), «Антон Павлович Чехов» (1905) окончательно развеивается подозрение в безыдейности Чехова и его мнимом безразличии к острым проблемам современности. Переоценка творчества Чехова была во многом вызвана осмыслением его новаторской художественной манеры.

Поздние работы К.Н. Леонтьева воплощали две главные тенденции: усиление православно-консервативного мироощущения и интереса к стилевым проблемам. Религиозные искания Достоевского и Толстого, анализу которых посвящена статья «Наши новые христиане Ф.М. Достоевский и гр. Лев Толстой» (1882), он воспринял как интеллигентскую философскую игру, ведущую к ереси, к уклонению от церковного предания. Еще в большей степени это выразилось в полемике с Вл. Соловьёвым по поводу его мессианской эсхатологической интуиции, в центре которой оказывается откровение Софии и духовное призвание России в становлении богочеловеческого, христианского Всеединства. Православие Леонтьев переживал почти как национальную собственность, отсюда его искренняя религиозная ревность, которую Бердяев оценивал как консервативную романтику.

В поздней работе «Анализ, стиль и веяние» (1890), посвящённой осмыслению поэтики Л.Н. Толстого, Леонтьев реализует свой, по существу, эстетический тип мышления (он также раскрывается в его художественном творчестве, например, в романе «Египетский голубь», 1881–1882). В своих оценках Толстого критик пересекается с концепцией «органической» критики Ап. Григорьева.

Так, Леонтьев отмечает искусственность построения системы идей в романе «Война и мир», указывая на то, что автор наделяет героев мыслями своей культурной эпохи, что не соответствует принципу естественного, «органического» историзма. Как недостаток Леонтьев отмечает излишнее внимание художника к деталям, подробностям, нарочитую описательиость. Вероятно, на эти предвзятые оценки решающим образом влиял монашеский аскетизм его позднего самосознания. Эстетические «пороки»

Толстого были в полной мере свойственны как художнику ему самому. В этом отношении критик отдает предпочтение «Анне Карениной», считая поэтику романа «органически» связанной с действием. Недостатком критик считал и однобокое изображение народа как персонажа по преимуществу положительного. Это нарушало духовно-эстетическое чувство правды как критерия прекрасного, воспринималось как искусственно-идиллический вымысел.

В целом в 80—90-е гг. критики все больше уходили от социальной тенденции в эстетику, собственно филологию, философию и психологию. Эволюция критической методологии выражала общую эволюцию культуры конца XIX в. в сторону большей камерности и субъективности.

Субъективные стилевые черты усиливались и в литературном процессе. Индивидуалистическое начало подчеркивалось пессимистическими настроениями, в которых угадывался отголосок лермонтовского романтизма. Таково по преимуществу было творчество В.М. Гаршина (1855–1888). В его художественном и душевном мире жизненные ситуации и настроения эпохи приобретают характер напряженной драмы, придавая произведениям особую эмоциональную интенсивность, черты экспрессионизма, который затем станет главенствующим в творчестве Л.Н. Андреева (1871–1919).

В творчестве В. Г. Короленко (1853–1921) субъективное начало соединяется с неприкрашенной правдой факта. Однако жанровая природа его прозы тяготела к сентиментальному наследию. Его излюбленная форма – это путевой очерк, дорожные зарисовки.

Субъективное восприятие мира и художественное мышление особенно последовательно выразилось в поэзии. В 1883–1891 гг. выходят четыре выпуска «Вечерних огней» А. Фета (1820–1892) с их утончённой музыкальностью и импрессионизмом. Сложный мир внутренних переживаний выражается в творчестве поэтов «больного поколения» – К.К. Случевского (1837–1904), К.М. Фофанова (1862–1911), С.Я. Надсона (1862–1887). Этот своеобразный русский «декаданс» (французских символистов называли «проклятыми» поэтами) сформировал ту психологическую почву, на которой возник символизм.

После книги Мережковского «О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы» выходят сборники «Русские символисты» (1894–1895), которые редактировал и создавал В.Я. Брюсов. В 90-е гг. возникает символизм первой волны, объединивший творческие устремления В.Я. Брюсова (1873–1924), КН. Бальмонта (1867–1942), Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус (1869–1945), Ф.К. Сологуба (наст, фамилия Тетерников; 1863–1927). Особняком стоит творчество И.Ф. Анненского (1855–1909). Именно он в поэтическом уединении начал осваивать новый художественный язык, воспринятый от французских символистов.