Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

Его исповедь в первой части обладает огромной силой убедительности. Вероятно из-за того, что герой не стыдится выглядеть некрасиво, напротив, всячески подчёркивает собственные несовершенства, его монолог превращается в яркое саморазоблачение. Достоевский придал его рассуждениям такую доказательность, какой впоследствии отличались монологи героев его главных романов – Раскольникова, Ипполита Терентьева, Кириллова, Шатова, Ставрогина, Дмитрия и Ивана Карамазовых. Аргументы и «фантазии» Парадоксалиста как бы отражали взгляды, почерпнутые из разных европейских и русских источников и объединённые в некое единое и цельное мировоззрение. Они представляли собой своеобразный «коктейль» из теоретических положений философии Гегеля, О. Конта, Г. Бокля, социал-утопических взглядов и «теории разумного эгоизма» героев Н.Г. Чернышевского, литературных «указов» Н.А. Добролюбова и М.Е. Салтыкова-Щедрина, мыслей и идей из статей Д. И. Писарева. Монолог антигероя пробуждал в памяти читателей и образы «лишних людей», в особенности из произведений И.С. Тургенева «Гамлет Щигровского уезда» и «Дневник лишнего человека».

И в полном соответствии с традициями произведений русской литературы нравственная несостоятельность Парадоксалиста на фоне многословной исповеди первой части обнажается в отношениях с женщиной во второй части «Записок».. Образ Лизы, живой, чувствующей, страдающей, ярко высвечивает безответственность и внутреннюю пустоту «антигероя», который сам загнал себя своими убеждениями в подполье.

«Подполье» у Достоевского – это уродливое, трагическое состояние цинизма и безверия. «Причина подполья – уничтожение веры в общие правила», когда «нет ничего святого», по утверждению автора. Следствием подобного мировоззрения для героя является его внутреннее отрицание роли Спасителя, неготовность к самопожертвованию, которой Достоевский проверяет героев своих произведений. Недаром антигерой восклицает: «Меня унизили, так и я захотел унизить; меня в тряпку растерли, так и я власть захотел показать… Вот что было, а ты уж думала, что я тебя спасать нарочно тогда приезжал, да? Ты это думала?» Сознательное несоответствие архетипу Спасителя, отречение от него как от идеала – это и есть худшая авторская оценка героя, разоблачение его духовной несостоятельности.

«Записки из подполья» своим идейным и художественным своеобразием во многом подготовили появление в последующие годы поздних произведений Достоевского.

С духовным опытом каторги тесно связан роман «Преступление и наказание» – первый из великого «пятикнижия» Достоевского, созданный в 1865–1866 гг. Произведение это во всех отношениях выстрадано автором, начиная от замысла и заканчивая обстоятельствами его создания.

Столкновение лицом к лицу со смертью вновь предшествовало его написанию. Б страшном 1864 г. Достоевский похоронил сначала жену Марию Дмитриевну, умершую от чахотки, затем любимого старшего брата Михаила Михайловича, а вслед за ними друга и единомышленника Аполлона Григорьева. Свое душевное состояние после смерти близких людей Фёдор Михайлович определил так: «И вот я остался вдруг один, и стало мне просто страшно. Вся жизнь переломилась разом надвое. Огромный долг в 15 ООО рублей, доставшийся ему после смерти брата, вынудил писателя заключить кабальный договор с Ф.Т. Стелловским на издание собрания сочинений и написание нового романа к жёстко обозначенному сроку – 1 ноября 1866 г. Новый роман был обещан и М.Н. Каткову для журнала «Русский вестник».

И в то же время напряжённейший труд одновременно над двумя романами («Преступление и наказание» и «Игрок») в 1866 г. ознаменовался началом любви к поверившей в его талант стенографистке Анне Григорьевне Сниткиной. Снова в жизни Фёдора Михайловича пересеклись смерть и любовь и вывели его на новый творческий рубеж.

Роман «Преступление и наказание» – сложный, многоуровневый текст. Внешний уровень сюжета построен таким образом, что всё его действие концентрируется вокруг убийства и расследования. Вновь подчеркнём, что в центре внимания автора – смерть. В данном случае смерть насильственная, кровавая, смерть как результат присвоения «сильной личностью» нечеловеческого права решать «кому жить, а кому умирать».

На первый взгляд, фабула, связанная с убийством и расследованием, напоминает детектив. Однако подобная аналогия при первой попытке осмысления отметается как абсолютно несостоятельная. Вместо традиционной детективной схемы сюжета (труп – расследование – убийца) в этом романе представлена совсем другая (убийца – труп – расследование).

Уже на первых страницах романа происходит знакомство с главным героем, который сначала мучительно принимает решение, а затем становится убийцей старухи-процентщицы и ее сестры Лизаветы. Таким образом, сама суть истории расследования, в ходе которого обычно выясняется имя убийцы, как бы теряет смысл для читателей, точно знающих, кто совершил преступление.