Русская литература XX века

Явившемуся с угрозами Пашке Шаманов советует пойти остудить голову, между ними завязывается ссора. Шаманов явно хочет скандала, он протягивает Пашке свой пистолет и нарочно дразнит его, сообщая, что у них с Валентиной на десять часов назначено свидание и что любит она его, Шаманова, а Пашка ей не нужен. Пашка в ярости нажимает курок пистолета. Осечка. Пашка испуганно роняет оружие. Но и Шаманову тоже не по себе. Он пишет записку Валентине, действительно назначая ей свидание на десять часов, и просит Еремеева передать. Однако записку хитростью перехватывает ревнующая Кашкина.

Тем же вечером Валентина, став свидетельницей очередного раздора между отчимом и Пашкой, которого оскорбляет и гонит его собственная мать, из жалости соглашается пойти с ним на танцы. Чувствуется, что Валентина решилась на что-то серьезное, потому что тоже идет напрямик через палисадник, как бы потеряв веру, что сможет преодолеть общее сопротивление. Они уходят. Вскоре появляется Шаманов и, встретив Кашкину, воодушевленно признается ей, что с ним сегодня вдруг что-то произошло: он как бы заново обретает мир. Это связано с Валентиной, про которую он спрашивает Кашкину. Та честно сообщает ему, что записка Шаманова у нее и что Валентина, не зная о назначенном свидании, ушла с Пашкой. Шаманов бросается на ее поиски. Поздно ночью Валентина и Пашка возвращаются. Ясно, что они были близки, хотя это нисколько не изменило их отношений: Пашка как был, так и остался для нее чужим. Испытывая угрызения совести, Кашкина сообщает Валентине, что Шаманов искал ее, что он ее любит. Вскоре появляется и сам Шаманов, он признается Валентине, что благодаря ей с ним произошло чудо. Валентина рыдает. Появившемуся отцу, готовому вступиться за ее честь, она говорит, что была на танцах не с Пашкой и не с Шамановым, а с Мечеткиным.

На следующее утро Шаманов уезжает в город для выступления на суде. Пьеса кончается тем, что взгляды находящихся в чайной оборачиваются к вышедшей из дома Валентине. Она гордо подходит, как обычно, к калитке и начинает налаживать ее, а затем вместе с Еремеевым поправляет палисадник.

Е. А. Шкловский

Марк Сергеевич Харитонов [р. 1937]

Линии судьбы, или Сундучок Милашевича

Роман (1895, опубл. 1992)

Антон Андреевич Лизавин, филолог, кандидатскую диссертацию писал о своих земляках — литераторах 20-х гг. В ходе этих занятий он и увлекся творчеством безвестного, но весьма самобытного писателя Симеона Милашевича.

Один из самых странных рассказов последнего назывался «Откровение». Смысл его таков: в доме у рассказчика проездом появляется бывший университетский однокашник (тонкое лицо с нервным вырезом ноздрей, возбужденный блеск глаз)… При госте имеется сундучок величиной с футляр от швейной машинки «Зингер». Исподволь открывается, что всех троих — Милашевич женат — связывает давняя история. Когда-то заезжий студент подбил юную девушку бежать из родительского дома в Москву, а сам исчез (скорее всего, по нелегальным делам), поручив беглянку заботам приятеля. И вот теперь он вновь встретился с новоиспеченными супругами в городке Столбенец.

Здесь, как и всегда, у Милашевича существен не сюжет, а «укол смешенного чувства» — сухой полумрак, свет керосиновой лампы, — зыбкий воздух повествования. Апология убогого, косного и все же милого прозябания в противовес стремлению изменить и улучшить жизнь, пусть даже что-то разрушив.

Глаза у гостя блестят, он болен, а сундучок где-то ждут, и хозяин сам вызывается его доставить. Похоже, возвращение его сильно затянулось. Оказывается, что в жизни и самого автора, Милашевича (рассказ явно автобиографичен), был арест, причиной которого фигурировал не то чемоданчик, не то сундучок, набитый разной нелегальщиной, а за арестом — высылка.

Впрочем, сведений о Милашевиче почти не осталось. О его жене вообще известно лишь имя. В рассказах мужа присутствие Александры Флегонтовны ощущается через упоминаемые им вышитые салфеточки, наспинные подушечки, масленичные блины и прочие радости провинциального быта. Видимо, примерно тогда стала оформляться «провинциальная философия» Милашевича, основная идея которой — осуществление счастья и гармонии независимо от внешнего устройства жизни.

Куда более отчетливо возникает в его прозе (под разными именами) отяжелевший атлет с курчавой бородой: помещик-социалист Ганшин. Милашевич долгое время жил в его усадьбе: возился в оранжерее, придумывал для ганшинской карамельной фабрики конфетные обертки, фантики.