Русская Мата Хари. Тайны петербургского двора

В то время моим обожателем был Владимир Лазарев, еще почти мальчик. Из-за его сестры Ирины, ставшей впоследствии графиней Воронцовой-Дашковой, все потеряли голову.

Мое знакомство с Володей, как все его называли, началось очень забавно. Это произошло во время одного из балов-маскарадов в Малом театре, куда я была приглашена и должна была продавать шампанское. В тот вечер на мне был очень красивый наряд: черная облегающая юбка из атласа и верх из белого шифона, окутывавший в виде шали плечи и талию, открывавшего глубокое декольте и большой ярко-зеленый бант сзади. Этот туалет мне привезли из Парижа. На голове у меня была венецианская сетка из искусственных жемчужин, спадавшая на лоб и украшенная сзади белыми перьями. На шею я надела свое изумрудное колье, а к лифу приколола огромную бриллиантовую брошь с крупным изумрудом посередине. Одним словом, у меня были все шансы понравиться присутствующим.

В начале вечера я появилась в черном домино и маске с вуалью, чтобы меня никто не узнал. Сквозь вуаль можно было рассмотреть только мои зубы, когда я улыбалась. А улыбаться я умела.

В качестве объекта розыгрыша я выбрала Володю Лазарева, который очаровал меня своей почти мальчишеской внешностью и веселым нравом. Я примерно знала, кто он такой, и стала возбуждать его интерес к своей особе. Видя, что он уже достаточно заинтригован, я скрылась в толпе и вышла из зала. Переодевшись в вечерний туалет, я вышла в зал и подошла прямо к своему столику, чтобы продавать шампанское, делая вид, что только что приехала. К столику приблизился Володя Лазарев, не принадлежавший к кругу моих знакомых. Разумеется, он меня не узнал. Однако, когда я была в маске, он обратил внимание на мои зубы, которые виднелись сквозь вуаль, и все время повторял: «Ах, какие зубки… какие зубки». Естественно, подавая ему шампанское, я старалась не улыбаться, однако, несмотря на все усилия, не выдержала и рассмеялась, и он сразу же меня узнал. «Какие зубки!» – закричал он во весь голос и засмеялся. С того дня мы стали большими друзьями, вместе веселились и вместе пережили революцию, вместе убежали из России, а потом снова встретились в эмиграции как старые друзья. В то время, о котором я рассказываю, он жил не в самом Петербурге и лишь время от времени приезжал в город, поэтому на подаренной ему фотографии я написала: «Кого-то нет, кого-то жаль, к кому-то сердце рвется вдаль». Удивительно то, что Лазарев действительно меня любил, хотя и принадлежал к типу мужчин, от которых этого меньше всего можно было ожидать».

Одна часть мемуаристов исключает из своих воспоминаний свои внебрачные связи, другая же, наоборот, популяризует их. В «Воспоминаниях» Кшесинской, на мой взгляд, часто говорится о незначительных увлечениях, дабы скрыть серьезные романы.

После Русско-японской войны и вплоть до 1917 года в Петербурге, да и во всей России циркулировали слухи о продолжавшейся связи Кшесинской с Николаем II. Распространителями слухов были как простолюдины, так и аристократы. Волей-неволей возникает вопрос – «а был ли мальчик»? Так вот, скорей всего, была девочка.

Начну с того, что Кшесинская имела скрытый канал связи с императором. В декабре 1902 года Юлия Кшесинская, уйдя в отставку из театра после двадцати лет службы, вышла замуж за барона Цедделера. Барон был однокашником цесаревича по лейб-гвардейскому Преображенскому полку, а затем стал адъютантом императора. Сестры постоянно общались между собой, соответственно Матильда регулярно видела зятя-барона.

Сам император часто бывал в Константиновском дворце, принадлежавшем с 1892-го по 1917 год великому князю Дмитрию Константиновичу, внуку Николая I. Константиновский парк и имение Кшесинской были разделены небольшим полузасохшим каналом, а в ряде мест просто забором. Николай постоянно видел Матильду на сцене, восхищался ей и выполнял все ее малейшие указания, касавшиеся жизни Императорских театров. Могли ли канавка или забор помешать самодержцу увидеть Матильду вне сцены?

Ах, воспитание, ах, менталитет того времени! А как насчет борделей в Египте, Индии и Японии? Но тогда он был молод. А как насчет Распутина?

По сведениям члена Санкт-Петербургского общества творческих музейных работников, заслуженного работника культуры РФ Валентина Боброва[27], в сентябре 1910 года император проживал в Константиновском дворце без семьи. Матильда Кшесинская всю осень 1910 года и зиму 1910/11 года в основном провела на даче в Стрельне, редко появляясь в столице. Так, исключение она сделала 13 февраля 1911 года, выступив на бенефисе в честь своего двадцатилетнего пребывания на сцене.

А весной и летом (до июля 1911 года) Матильда вообще исчезает из поля зрения петербургского светского общества. В это время она жила в имении родственников своей подруги Симы Астафьевой в Старицком уезде Тверской губернии. Имение принадлежало дворянам Севенардам, именно тогда в первый раз пересеклись пути двух фамилий: Кшесинских и Севенардов.