Русская матрица: Будет ли перезагрузка?

Ответ. Нет, не реальность. Но восприятие часто важнее реальности. Я думаю, тут есть нерешенная проблема, хотя и не слишком актуальная. И, надо признать, есть непонимание с нашей стороны. Если поверить всей совокупности еврейских чувств (спектакль побоку), то выходит, мы жили бок о бок с народом, в культуре которого был заложен сильный, доходящий до мании страх. Он был глубинным мотивом непонятных нам обид, странностей и поступков. С нами жил народ с душевной травмой, к которой мы отнеслись, я считаю, невнимательно.

Вопрос. Так травма есть?

Ответ. Есть. Но травма эта, отложившаяся в исторической памяти, нанесена не в России, а на Западе. Нынешний иррациональный страх евреев перед погромами связан с коллективной памятью о средневековых избиениях евреев в Западной Европе. В первый крестовый поход были разграблены еврейские общины на Рейне и Дунае, во второй — разграблены во Франции, в третий — в Англии. Затем, в процессе становления финансового капитала, евреи изгнаны из Англии (1290), из Франции (1394), из Италии и Германии и, наконец, из Испании (1492). Бежали евреи в славянские земли, и в XIX веке более половины их оказались жителями России.

Вопрос. И давно прошедшая травма не изжита? Это нормально?

Ответ. Я приведу аналогию. Есть в биологии такое явление — анафилаксия. Некоторые вещества, попав в организм, вызывают у него, помимо краткосрочного заболевания (аллергии), последующую повышенную чувствительность к этим веществам. Организм хранит память о них. И если когда-то даже ничтожное, для других безопасное количество этого вещества вновь попадает в организм, происходит бурная, совершенно неадекватная реакция — анафилактический шок. Это — не защитная реакция иммунитета. Это «паника», которая потрясает организм и нередко является причиной его гибели. Я видел такой случай, это неописуемое зрелище.

Вопрос. И именно этим вы объясняете «панику» евреев при одном только слове «погром»?

Ответ. Да, так. Даже при «малых дозах погрома» евреи России испытывали анафилактический шок, который поддерживался средствами идеологии. От дозы его тяжесть мало зависела. Как это ни абсурдно, «дело врачей» вызвало потрясение, сравнимое с потрясением от Холокоста. Для русского это трудно принять за чистую монету, это выглядит каким-то издевательством. Но это, видимо, искренне.

Вопрос. Что же делать?

Ответ. Как минимум — понимать, что происходит. И снимать напряжение, действуя с двух сторон. Я признаю мой грех бесчувственности, но в то же время упрекаю еврейских ученых, например, Дмитрия Фурмана, многих других: они, понимая иррациональную природу этого страха, обязаны сделать усилие, чтобы перевести его в сферу разумного, в сферу здравого смысла — и тем его лечить. Вместо этого они лелеют этот страх и разжигают его, раздувая миф о «русском антисемитизме».

Вопрос. Вы имеете в виду недавние дискуссии об антисемитизме?

Ответ. Да, потому что «давние» вообще не очень убедительны. Аномальный страх перед погромами раздут средствами идеологии относительно недавно, после войны, когда реальное знание о погромах начала века было уже утрачено. Только тогда заинтересованные идеологи смогли построить «виртуальную реальность». И теперь строят.

Вопрос. Но русский национализм, на который реагируют евреи, теперь существует или он тоже «виртуален»?

Ответ. Достаточно известно, что русский национализм не шовинистичен, это великодержавный национализм. Разжечь в русских устойчивую вражду на национальной почве очень трудно. Даже в таком плачевном состоянии, как сегодня, русские ощущают себя «старшим братом» в семье всех народов, живущих в России, включая евреев.

Вопрос Но согласятся ли русские евреи на роль «младшего брата»? Как этот статус сочетается с самоощущением народа, нации?

Ответ. Соглашаться или нет — их дело. А самоощущение евреев как народа как раз оспаривается сегодня ими самими. Высший на сегодня авторитет еврейства А. Штайнзальц не считает, что существует такой этнос, как евреи. И особым народом, исходя из религиозных критериев, он евреев не считает. С его точки зрения евреи — это семья. Но если так, то все меняется. Одно дело народ — в нем всегда есть «хорошие» и «плохие», причем они друг другу противостоят. В России «хорошие» люди всех народов противостоят всем «плохим», и не так уж важно, каково соотношение хороших и плохих в каждом народе. Иное дело — семья. Семья спаяна так сильно, что даже если ее старшие члены преступны, младшие не могут против них выступить — иначе семья разрушается. Против семьи, клана, наносящего ущерб обществу, приходится выступать как против единой солидарной группы, хотя кто-то из этой семьи и недоволен старшими братьями. Чтобы оправдаться в мнении общества, они должны ясно и гласно порвать с семьей. А это немыслимо.

Вопрос. Но тогда и русские, если они — «старшие братья» в семье, должны вести себя соответственно.