Русская наследница

Катя съездила домой и объявила домашним, что баба Аня совсем плоха и требует постоянного ухода. А поскольку ухаживать за бабкой было некому, все сошлись на том, что пожить у бабушки должна она, Катя. Комнату в общаге она успела приватизировать, поэтому могла не бояться потерять ее в случае потери работы. О том, что будет, когда вернется Пашкин, она старалась не думать — до этого момента было далеко. А потом, когда все случилось, она еще некоторое время оставалась у бабушки, не представляя, как она вернется и станет жить по-старому, будто ничего не произошло. Но тем не менее она должна была возвращаться к прежней жизни, где никто не знал, что с ней случилось за год. Постепенно Катя втянулась в прежний ритм, в суету студенческого общежития. Даже поступила на компьютерные курсы, чтобы заполнить до предела пустые дни. Сегодня, который раз за последние полгода проезжая мимо Семеновки, Катя вспомнила и словно пережила заново все это. Однако последнее время ее занимало и другое. Обещанный американец не ехал. Катя начала сомневаться в реальности свалившегося на нее наследства. Было ли это фактом или чьей-то злой шуткой? Чтобы так пошутить, нужно иметь в лице Кати Щебетиной уж больно ненавистного врага. Катя ничьим врагом себя не ощущала. За что так изощренно, так последовательно — подло издеваться над ней? Если же наследство — правда, почему американец не едет и ничего не сообщает о себе? Как назло, разговаривая с представителем фирмы по телефону, Катя не догадалась спросить, как позвонить им в Америку. Связь получалась односторонней. Месяца два назад матери позвонили из американской фирмы и поинтересовались, не появился ли господин Смит. Мать расценила вопрос как издевательство и ответила, что в глаза его не видели и не сильно соскучились. На том конце провода довольно натурально сокрушались по поводу пропажи сотрудника. Мать ни одному слову не поверила. Со зла отключила телефон. Кате, конечно, ничего не сказала. Соврала, что телефон сломался. Она решила так: позвонят-позвонят, надоест. По-другому, видимо, не отучишь. А то на Катьку смотреть жалко. Ее, бедняжку, эта шутка по-настоящему зацепила. Дочь всерьез возомнила себя американкой. Продала шубу, музыкальный центр, мебель — ехать собралась. Ну не дура? Теперь вот зима в разгаре, Катька бегает в старой дубленке, призрак богатой Америки тает, как мираж в пустыне.

Узнав от отца о проделках с телефоном, Катя закатила матери скандал. Не могла она с такой легкостью, как мать, отказаться от надежды!

Вся ее жизнь сейчас сосредоточилась в этой надежде. Если этот чертов американец не появится, она достанет денег и полетит в Америку сама. Если же это окажется шуткой, она отыщет Юнина и покажет ему сына. Мальчику срочно нужна операция. Все остальное — не важно.

С упрямой решимостью во взгляде Катя входила в ворота детского лечебного центра, ставшего за эти месяцы родным.

Во дворе центра теперь лежал снег, на еловых лапах он громоздился мохнатыми белыми шапками. За забором пестрели алые ягоды рябины, привлекая синиц и снегирей.

Катя сняла дубленку и сапоги, привычным жестом накинула белый халат и стремительно прошла по ковровой дорожке к стеклянной двери игровой. Она сразу увидела сына: он катал машинки по зеленому полю паласа и гудел, потешно выпячивая губы. Он покатил свою машину под детским стульчиком, вернулся за грузовиком, куда девочки успели положить несколько резиновых игрушек. Он поправил игрушки и повез сразу две машины, подтягивая их за веревочки. Катя могла бесконечно долго вот так стоять и смотреть. Врач, проходя мимо, увидела ее и подошла. Теперь они вместе смотрели на детей, тихо переговариваясь. Мальчик вдруг охладел к игре. Он оставил обе машинки, побродил среди детей, сел на стульчик. Воспитательница предложила ему книжку, но он отвел руку с книжкой, встал со стульчика и подошел к дивану. Некоторое время он безучастно смотрел на детей, потом прилег на диван. Он лежал, редко моргая ресницами. Было что-то неестественное в том, что ребенок засыпает среди этого шума и всеобщей возни.

— Часто это с ним бывает? — спросила Катя. Врач кивнула и взяла Катю под руку.

— Пройдемте ко мне, нам нужно кое-что обсудить. В маленьком белом кабинете врачихи Кате вдруг стало страшно. У нее и раньше больницы вызывали неприятные ассоциации, а уж теперь…

— Ему стало хуже? — догадалась она, наблюдая, как врачиха перебирает листки медицинской карточки.

— Можно сказать и так, — склонила голову врач, не глядя на Катю. — Саше срочно нужна операция. Время не терпит. Я советую вам не тянуть с этим.

Катя не успела ответить — вошла заведующая.

— А, Катерина Ивановна… — протянула она. — Что-то вы не торопитесь с отъездом.

Под взглядом заведующей Катя съежилась.

— Дело в том, что представитель фирмы, который…

— Оставьте, Катерина Ивановна, своего представителя, Бог с ним. Меня интересует, не водите ли вы нас, извиняюсь, за нос?

— Как вы можете? — Катя мгновенно покраснела, услышав такое. Потом побледнела до белизны.