Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия

Кстати, как показал А. И. Филюшкин, ни за какой выход к морю в этой войне Иван не боролся. Во-первых, этот выход у «Московии» уже был – она контролировала все южное побережье Финского залива от Ивангорода до Невы. Во-вторых, ни в одном русском тексте XVI в. невозможно найти свидетельства, что Иван Грозный или русские политики его времени желали прорыва России к Балтийскому морю. Среди прочих негативных итогов этой войны – именно в связи с ней международная репутация России окончательно испортилась, в Европе сформировался ее образ как жестокого и коварного агрессора.

При этом сам Грозный в своем царстве европейцев весьма даже привечал, нередко за русский счет. Конспирологам, всюду в русской истории видящим британский след, стоило бы присмотреться к этому монарху, давшему англичанам монополию на торговлю в России, хотевшему жениться на родственнице Елизаветы I и даже просившему у последней политического убежища. Степень проанглийских симпатий Ивана Васильевича, видимо, была настолько велика и так сильно раздражала «московитов», что после его смерти дьяк Андрей Щелкалов со злорадством сообщил английскому послу Джерому Боусу: «Английский царь умер». Одним из первых действий правительства Федора Ивановича стало ограничение торговых льгот английских купцов.

Иван дозволил лютеранам завести в Москве свою кирху, опекал ее (взыскивая с митрополита за некую причиненную ей обиду), хвалил немецкие обычаи, публично подчеркивал свои якобы «немецкие корни»: «…сам я немецкого происхождения и саксонской крови». Среди опричников было много иностранцев (Э. Крузе, И. Таубе, Г. Штаден и др.), которым Грозный предоставлял особые льготы. Об этом, например, пишет Штаден: «Раньше некоторым иноземцам великий князь нередко выдавал грамоты в том, что они имеют право не являться в суд по искам русских, хотя бы те и обвиняли их, кроме двух сроков в году: дня Рождества Христова и Петра и Павла… Иноземец же имел право хоть каждый день жаловаться на русских».

С другой стороны, Иван долго благоволил черкесским родственникам своей второй жены Марии Темрюковны, современники даже приписывали идею опричнины именно ей. Некоторые сохранившиеся документы 1560–1570 гг. свидетельствуют о значительном числе татар в составе поместного дворянства – скажем, по писцовым книгам Коломенского уезда середины 70-х их насчитывается 105 из трехсот тамошних помещиков.

Среди московских самодержцев Грозный первый столь демонстративно проявлял пренебрежение русскими и симпатии к иноземцам, что было замечено и его подданными, дьяк Иван Тимофеев писал в своем «Временнике»: «…вся внутренняя его [царя Ивана] в руку варвар быша…» Но это не удивительно – тираническая власть всегда опирается на «чужаков», не имеющих связей с угнетаемым народом. Поразительно, но сегодня находится немалое число борзописцев, восхваляющих этого одного из самых вредоносных правителей России как образцового государственного мужа и призывающих причислить его к лику святых.

Повторяю, Иван Грозный – случайность, но, с другой стороны, случайность показательная. Насколько же слабы были институты Московской Руси, насколько слабы были социальные группы, деятельность этих институтов обеспечивающие, если больная воля одного человека, пусть и монарха, могла сделать вектор русской истории предметом своей злой игры.

Передышка между двух катастроф

После смерти тирана страна, которую тот оставил «в состоянии почти полного разорения» (А. А. Зимин), стала потихоньку выздоравливать, во многом вернувшись к доопричным порядкам. Московские люди «начаша от скорби бывшия утешатися и тихо и безмятежно жити». Прекратились кровавые расправы. Организация Государева двора и Думы при Федоре Ивановиче стала напоминать времена Избранной рады – к участию в правительственной деятельности вернулись многие отстраненные при Грозном боярские роды. Даже после воцарения Годунова, старавшегося увеличить в Думе количество своих родственников, она сохранила характер учреждения, поддерживающего внутриэлитный компромисс. Само имя Алексея Адашева было реабилитировано и упоминалось в разного рода документах, самым положительным образом сравниваемое с именем Бориса Годунова. Последнего впервые в русской истории царем выбирал Земский собор 1598 г., на котором присутствовало 500–600 человек, представлявших боярство, духовенство, служилых людей, верхушку посада.