Русская нация. Национализм и его враги

Таким образом, Русско-турецкая война помогла возникновению национальных государств на Балканах (а в их становлении непосредственно поучаствовали члены славянских комитетов – подданные империи, обходившейся без конституции, Черкасский и Градовский разработали болгарскую конституцию 1879 г.), но ни на шаг не продвинула национальную модернизацию в самой России.

Наконец, Первая мировая война, начало которой было встречено русским обществом с эйфорическим воодушевлением, и вовсе окончилась полной катастрофой. Погибла не только во многом уже архаическая Российская империя, но и рождавшееся в ее лоне Русское национальное государство, которое в результате реформ П.А. Столыпина медленно, но верно из мечты становилось реальностью.

Вторая мировая также не оправдала надежд русских на смягчение коммунистического режима. Увеличение налогов на деревню и новый голод, расширение ГУЛАГа и сферы полурабского труда в промышленности, Ленинградское дело, репрессии против генералитета, гонения на писателей и ученых стали наградой за народный героизм.

Не достаточно ли примеров, чтобы понять: война не может быть действенной стратегией национальной модернизации, когда в стране не решены острейшие структурные внутренние проблемы?

Но разве не происходит на наших глазах «русская ирредента» и разве так уж важно, кто ее осуществляет? Разве не было оппонентов среди немецких и итальянских националистов политике Бисмарка и Кавура? И кого история в конечном итоге оправдала?

Увы, данная историческая аналогия хромает. И дело не только в том, что советский чекист Путин, типичное детище отрицательной селекции, сформировавшей элиту СССР – РФ, во всех отношениях не чета потомственным прусскому и пьемонтскому аристократам. Дело прежде всего в том, что Прусское и Сардинское королевства, ставшие центрами германской и итальянской ирреденты, были национальными государствами, причем достаточно демократическими, по стандартам своего времени, – конституционными монархиями с действующими парламентами. РФ же есть мягкий вариант сословной деспотии под названием СССР, отрицающей все базовые принципы современного национального государства. Что за нациостроительство это архаическое (но вечно живое!) образование – где, как мы знаем, какую правящую партию ни создавай, все получается КПСС, – способно осуществить? Да и серьезность «ирредентистских» устремлений Кремля, честно говоря, вызывает большие сомнения.

Вряд ли русским можно рассчитывать на что-то большее, чем русификация официозной риторики по типу сталинского «национал-большевизма», благо в обществе есть на такую риторику жадный массовый запрос. Как заметил некогда академик И.П. Павлов, русский ум больше реагирует на слова, чем на факты жизни, так что если правящий режим всерьез займется произнесением тостов за русский народ, то на какое-то время его легитимность будет вполне обеспечена. Тем удивительнее, насколько власть до сих пор скупа на подобные тосты, до Сталинской «русофильской» пропаганды 1940-х ей – как до звезды!

Я сам был приверженцем «перерожденческой» идеи до 2007 г., а семь лет спустя стал удивленным свидетелем того, как ее озвучивают не только завзятые охранители, но и некоторые из тех, кто помог мне в свое время от этой иллюзии излечиться. Главный аргумент «перерожденцев» – «у “кремлевских” нет иного выхода: либо переродятся, либо погибнут» – на самом деле не стоит выеденного яйца. Любой, «кто жил и мыслил», знает, что есть множество людей, которых никакие обстоятельства не могут заставить изменить свою внутреннюю сущность, а историку известно, сколько правящих режимов погибли из-за своей органической неспособности к вроде бы вполне очевидным и необходимым изменениям. Вообще же бурная активизация «перерожденческого» дискурса – еще одно печальное свидетельство политического бессилия русского общества.