«Русская освободительная армия» против Сталина

Со стороны 3-й армии Вооруженным силам КОНР было разрешено перейти американские линии колонной южнее Будвайса и тотчас продолжить марш в установленный район к северо-западу от Линца, т. е. в глубокий тыл американской армии, на австрийскую территорию. Войскам разрешалось взять с собой все свое оружие и материальную часть; американское командование даже поставило условие, что ни оружие, ни боеприпасы или прочее снаряжение не должны быть переданы немцам, и, кроме того, выдвинуло требование, имевшее лишь теоретическое значение, – освобождение союзных военнопленных. Офицеры и по 10 рядовых из каждой роты могли иметь оружие и в зоне интернирования. 3-я армия гарантировала всем русским солдатам невыдачу до конца войны. Их дальнейшая судьба должна была зависеть от политических решений. Бригадный генерал Дегер передал парламентерам два экземпляра этих условий сдачи, а также карту и потребовал в случае принятия возвратить подписанный генералом Власовым или генералом Трухиным экземпляр в течение 36 часов, отсчитывая с 18.00 6 мая 1945 г. [583] Одновременно было согласовано, что предварительно в установленную зону интернирования будет направлена в качестве квартирьеров группа из 7–8 русских офицеров. Делегаты вновь получили свое оружие и были препровождены назад к линии фронта.

Что означал такой результат переговоров? Во-первых, признание Вооруженных сил КОНР партнером по переговорам и, во-вторых, гарантию сложения оружия во внешне обходительной форме. Однако категорический отказ выполнить единственное условие должен был внушать опасения. Например, адъютант генерал-майора Ассберга, лейтенант Будков, вынес из беседы с американским переводчиком, офицером русского происхождения, неприятное впечатление, что американцы заботились только и исключительно о быстром завершении боевых действий, а все остальное их не интересовало [584]. После своего возвращения он настоятельно посоветовал друзьям добыть себе гражданскую одежду и попытаться в одиночку пробиться на юг. Тут было над чем подумать, т. к. при американской дивизии находился советский офицер связи, который к тому же попытался сблизиться с переводчицей Смирновой и шофером Трутневым. Во всяком случае, генерал-майор Трухин не счел себя вправе в этих условиях осуществить капитуляцию немедленно. Еще 5 мая из района расположения 1-й дивизии, при которой находился и Власов, прибыл генерал-майор Шаповалов с непонятным здесь указанием на то, что генерал-майор Буняченко намерен вмешаться в Пражское восстание и что ожидается подтягивание к Праге и южной группы РОА [585]. Генерал-майор Трухин, который полагал, что северная группа (1-я дивизия) соединится с южной группой в районе Будвайса, счел необходимым направить к Власову своего заместителя, генерал-майора Боярского, чтобы прояснить недоразумение и получить более детальные инструкции по вопросу капитуляции.

7 мая, поскольку от Боярского так и не поступило известий, Трухин, вопреки всем предостережениям, решился сам поехать в Прагу, чтобы обсудить ситуацию с Власовым. Перед этим он по инициативе полковника Нерянина подписал экземпляр акта о капитуляции и приказал полковнику Позднякову передать экземпляр американцам в случае, если он не возвратится до вечера. В армейском штабе стала заметна нервозность, т. к. 8 мая в 6.00 истекал срок ультиматума, а о Трухине тоже больше ничего не было слышно. Когда генерал-майор Меандров вечером 7 мая узнал в армейском штабе о капитуляции германского вермахта в Реймсе, было принято решение немедленно отправить в путь парламентеров [586]. Делегацию возглавил полковник Поздняков, в ее состав вошли также: член КОНР майор Музыченко, майор Тархов, майор Чикалов, капитан Агафонов, капитан Иванов, капитан Зинченко и переводчица Смирнова. Группа офицеров, покинувшая армейский штаб на двух автомашинах 7 мая в 18.00, добралась до штаба 11-й бронетанковой дивизии лишь 8 мая в 5.30, когда из-за всеобщей немецкой капитуляции каждая отдельная капитуляция уже потеряла силу [587]. Тем не менее подполковник Слайден, по настоятельной просьбе Позднякова и после консультации с бригадным генералом Дегером, согласился еще раз подтвердить установленные ранее условия, так что сдача считалась бы произошедшей еще до окончания войны [588]. Это было важно в том отношении, что русские солдаты могли теперь, с американской точки зрения, претендовать на статус военнопленных и не подпадали под неясное понятие «сдавшийся вражеский персонал» (Surrendered Enemy Personal). Подполковник Слайден сначала намеревался направить для инструктажа к русским частям американских офицеров, но затем отпустил делегацию через линии без них и дал ей надежное сопровождение. 8 мая в 14.00 полковник Поздняков возвратился в армейский штаб.