«Русская освободительная армия» против Сталина

Возвращение всех лиц, имевших советское гражданство на 1 сентября 1939 г. и находящихся в англо-американской зоне, в частности, плененных в «немецкой униформе» военнослужащих добровольческих частей, включая РОА, было согласовано 11 февраля 1945 г. в Ялте и должно было осуществляться без исключений и без учета личных пожеланий данных лиц, при необходимости силой. В предысторию и ход этих акций выдачи, объединенных под понятием «репатриация», уже внесена достаточная ясность, прежде всего исследованиями Науменко, Эпштейна, Бетеля и Толстого [632]. Но в данной связи необходимо отметить, что выдача началась уже 31 октября 1944 г., за месяцы до договоренности в Ялте [633]. Еще в 1930 г. теперешний британский премьер-министр Черчилль говорил о необходимости борьбы против «этого низменного позора большевизма», из-за которого «границы Азии и условия мрачнейших времен… продвинулись от Урала до Припятских болот» и Россия оцепенела «в бесконечной стуже жестоких доктрин и нечеловеческого варварства» [634]. «Если Россию нужно спасти, как я молюсь, чтобы ее спасли, – писал он, – то она должна быть спасена русскими. Лишь благодаря русской храбрости и русской добродетели может быть осуществлено спасение и возрождение этой некогда могущественной нации и этой превосходной ветви европейской семьи». И именно эти русские, на которых когда-то рассчитывал Черчилль, выдавались в 1944–1945 гг. большевикам по настоянию правительства Черчилля и Форин-оффиса, поскольку лондонская политика теперь стремилась добиться благосклонности Советского Союза к Великобритании. Как писал министр иностранных дел Иден, британское правительство сознательно хотело отречься от того, чтобы «быть сентиментальным». Жертвами политики насильственной репатриации стали на первом этапе прежде всего военнослужащие добровольческих частей, воевавших на Нормандском фронте, которые сдались в британский плен, причем отчасти доверившись обещаниям фронтовой пропаганды союзников, что выдача не будет иметь места [635]. Из британских портов с 1944 до 1946 гг. были вывезены в Советский Союз в целом 32 259 военнопленных этой категории [636]. Уже через несколько недель после окончания войны пункт о репатриации, обговоренный в Ялте, был впервые применен и к обширной группе лиц, которая к этому моменту формально слилась с Освободительной армией генерала Власова. Речь шла о сосредоточенных в Каринтии казачьих частях, воевавших на стороне немцев, а именно о Казачьем стане генерал-майора Доманова, охватывавшем около 24 тысяч военнослужащих и гражданских лиц в районе Лиенца, о Кавказской группе из 4800 человек во главе с генералом Султан-Гиреем Клычем при Обердраубурге и, прежде всего, о 15-м казачьем кавалерийском корпусе численностью от 30 до 35 тысяч человек во главе с немецким генерал-лейтенантом фон Панвицем в районе Фельдкирхен – Альтхофен– Клейн-Санкт-Пауль. Выдача этого круга людей входила в компетенцию главнокомандующего союзными войсками на Средиземноморском театре военных действий, британского фельдмаршала Александера, который когда-то, в период интервенции 1919–1920 гг., в чине подполковника временно командовал Балтийским ландесвером в борьбе против большевиков. Похоже, фельдмаршал Александер поначалу действительно колебался, но затем получил строгие указания из самой высокой инстанции, предположительно – лично от премьер-министра Черчилля, которые не оставили ему иного выбора и которым он нехотя последовал под определяющим влиянием своего политического советника Макмиллана, будущего премьер-министра [637]. Последствия своего образа действий были ему во всяком случае ясны, ведь он уже 17 мая 1945 г. в телеграмме Объединенному комитету начальников штабов писал, что выдача казаков «может быть пагубна для их здоровья» [638]. Его начальник штаба генерал Морган назвал вещи своими именами, когда заявил 28 августа 1945 г. по поводу стоящей на повестке дня депортации оставшейся группы, «что эти несчастные люди посылаются почти на верную смерть».