«Русская освободительная армия» против Сталина

То, как конкретно следовало добиваться этой цели, регулировали различные приказы и директивы, которые вполне сознательно обращались к положениям Гаагских конвенций о законах и обычаях войны [312]. В июне 1942 г. был учрежден новый пост «начальника лагерей военнопленных в оперативной области», который имел инспекционные и директивные полномочия, а также право докладывать о не устраненных по его требованию недостатках в обустройстве военнопленных командующему группой армий. В инструкции генерал-квартирмейстера об «отправке в тыл вновь поступивших военнопленных» в это же время было предписано оставлять военнопленным личное имущество, одежду и предметы обихода, включая кухонную посуду и полевые кухни, немедленно удалять их из зоны боевых действий, по возможности избегая изнурительных пеших маршей и предоставляя необходимое питание, чтобы избежать ужасной картины жалких процессий минувшего года [313]. Как устанавливалось далее, для раненых и больных должно было предоставляться медицинское обслуживание, а питание осуществляться в целом «по немецким принципам» [314]. В рамках вновь заметного с 1942 г. улучшения условий нормы питания, которые в силу обстоятельств пришлось несколько снизить весной, были опять повышены для всех военнопленных, находившихся на оккупированных советских территориях, а также в Норвегии, Франции, Бельгии и Румынии, по приказу генерал-квартирмейстера от 24 октября 1942 г. [315] Издававшиеся ОКХ с декабря 1942 г. «Особые распоряжения по делам военнопленных на Восточном театре военных действий» еще раз напоминали всем командным инстанциям и службам об обязанности «безупречного обращения и содержания» для военнопленных. Была создана почта для военнопленных, обитателям лагерей стали в большем количестве раздаваться газеты «Клич» и «Заря», которые, наряду с политическим воздействием, заботились и о том, чтобы найти внутренний подход к своим читателям. Так, например, номер газеты для военнопленных «Клич» от 5 апреля 1942 г. был снабжен многообещающим пасхальным девизом «Христос воскресе» [316].

Чтобы противодействовать эффективной советской пропаганде и поддержать собственные усилия по разложению вражеских войск, ОКХ рано стало придавать значение лучшему обращению с перебежчиками, чем с обычными военнопленными. После того как генерал-квартирмейстер уже 7 марта 1942 г. дал соответствующую директиву, вопрос был окончательно урегулирован в основополагающем приказе № 13, который издал по поручению Гитлера 20 апреля 1943 г. начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал пехоты Цейтцлер [317]. Всем военнослужащим Красной Армии («офицер, политрук, политический комиссар, унтер-офицер или рядовой»), которые поодиночке или группами добровольно сдавались в плен, теперь были официально гарантированы лучшее размещение, питание, одежда и обращение согласно положениям Женевской конвенции, которую игнорировало советское правительство. «Сохранение денежных средств, ценностей, одежды, знаков различия, почетных знаков», т. е. и советских военных орденов, отныне подразумевалось само собою [318].

Одновременно при всех дивизиях сухопутных войск на Востоке, в сборных армейских пунктах для пленных, а также в пересыльных лагерях, были созданы «Русские подразделения обслуживания» [319], каждое из которых состояло из 1 офицера, 4 унтер-офицеров и 20 рядовых РОА. То, что в рамках организации германской армии русские офицеры, унтер-офицеры и рядовые теперь получали самостоятельные полномочия в отношении обслуживания военнопленных и духовного воздействия на них, произвело на красноармейцев, как сообщалось, «глубокое впечатление». Этот новый феномен затем существенно способствовал и успеху пропагандистской акции «Серебряный просвет», проводившейся вслед за появлением основополагающего приказа № 13 [320].