Русская пехота в Отечественной войне 1812 года

Тогда я, вставши с места моего, сказал ему тоном доклада по службе: «Господин полковник! Избави вас Бог, ежели вы хотя вид гнева вашего покажете храброму гренадеру, имеющему святую доверенность русского воина ко всякому вашему слову». – «Да я ведь только страшил этих беглецов и их мать». – «А он будто мог знать, что у вас на уме. Как бы то ни было, но ежели уж это совершилось, то я умоляю вас, г-н полковник, не откажите нам всем, подчиненным вашим, показать себя и в этом деле великодушным, оставя во всяком случае за собою добрую славу надежности слов ваших для подчиненных, не опасался никаких последствий худых от этого неумышленного…» При этом слове моем вошел в корчму гренадер Алексеев и сказал: «Исполнил, ваше высокоблагородие». Полковник спросил его робко: «Обоих?» – «Точно так, как изволили ваше высокоблагородие показывать: одною пулею». Полковник пожал плечами и сквозь прихлынувшие слезы еще сделал ему вопрос: «А мать их что?» – «Она воет над ними и…» «Ступай, ступай, в свое место», – сказал ему отрывисто полковой командир.

Гренадер Алексеев повернулся лихо и вышел из корчмы бодро, как ни в чем не былый. Полковник, стоя оцепенело, сложа руки на груди и выпав на выставленную вперед левую ногу, глядел на выходившее из корчмы свое любезное везде-храброе чадо.

Когда дверь корчмы затворилась и скрыла от глаз наших ужасного мстителя нарушения клятвы… полковник, тронутый до глубины сердца состраданием, всплеснув руками, сказал: «Всевышний Отец! Прости мне это нечаянное осуждение и казнь неумышленную малодушных преступников клятвы пред Тобою всуе данной и страдание безрассудной матери их – страдание вечное!» Но делать было нечего. Полковник немедля сел на мое место к столу и написал письмо к корпусному командиру своему графу Остерману, известив его искренне и подробно о происшествии, просил себе и гренадеру Алексееву прощения от вышнего начальства…

Чрез четыре дня полковой командир Карпенков получил на марше около местечка Белыничей, от графа Остермана между прочими предписаниями полку нашему и следующее: «…храброму усердному гренадеру Алексееву вручить от меня приложенные здесь пять червонцев и, ежели нет по службе его никаких препятствий, произвести в унтер-офицеры». Что и было тогда же исполнено вручением ему денег и нашивкою золотых галунов. Отслужа все кампании той войны, по возвращении в Россию он, по 20-летней службе и многим ранам, выпущен в отставку с пенсиею на знак отличия ордена Св. Георгия» [126, стр. 213–216].

Ульянов И. Э. в форме поручика Московского гренадерского полка. 1812 г. Реконструкция.

Офицерский корпус армии преимущественно комплектовался представителями потомственного дворянства. Дворяне, добровольно вступая в армию сразу в унтер-офицерском чине, должны были прослужить 3 года для получения первого офицерского звания, хотя в ряде случаев этот срок менялся. Дворяне также могли пройти курс профессиональной подготовки в ряде военно-учебных заведений. К началу царствования Александра это были 1-й и 2-й Кадетские корпуса, Шкловский кадетский корпус, Императорский Военно-Сиротский дом. Пажеский корпус, состоявший в Придворном ведомстве, только в 1802 г. был причислен к числу вузов. Шкловский корпус в 1807 г. перевели в Смоленск и назвали, соответственно, Смоленским. В 1812 г. «для образования в военную службу детей финляндских уроженцев» учредили Гаапаньемский Топографический корпус.

Дворянам с 16 лет и студентам университетов разрешено было вместо поступления на правах унтер-офицеров в полки проходить курс первоначального обучения в Дворянском полку при 2-м Кадетском корпусе. В полку дворяне в течение краткого времени знакомились с «порядком службы», учились строевым приемам и стрельбе, получали ряд познаний об обязанностях офицера. Только за время войны 1812 г. из Дворянского полка было произведено 17 выпусков, давших, среди прочих, 984 офицера армейской пехоты. Выпускникам Дворянского полка с 1810 г. из Кабинета Его Величества отпускали по 50 рублей на первоначальное обмундирование (хотя на эти деньги можно было приобрести лишь некоторые предметы офицерской экипировки).

По воспоминаниям Н. А. Андреева, в полку в первое время служили и старые, и малые, нередко отцы вместе с сыновьями. Учились все, кто не знал русской грамоты и первых четырех правил арифметики. В 1811 г. вместе с добровольцами из полка Андреев был произведен в офицерский чин и направлен в формирующийся 50-й Егерский полк 27-й пехотной дивизии [87, стр. 178].

Общее количество офицеров русской армии, получивших специальное образование, даже при учете весьма слабо образованных выпускников Дворянского полка, не превышало 22–23 % от общей численности офицерского корпуса.