Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период)

ИЗ КНИГИ СТИХОВ «ЗЕЛЕНЫЙ ВЕРТОГРАД» (1909)

Радуйся

Радуйся — Сладим-река, Сладим-река течет,
Радуйся — в Сладим-реке, в Сладим-реке есть мед,
Радуйся — к Сладим-реке, к Сладим-реке прильнем,
Радуйся — с Сладим-рекой мы в рай, мы в рай войдем,
Радуйся — Сладим-река поит и кормит всех,
Радуйся — Сладим-река смывает всякий грех,
Радуйся — в Сладим-реке вещанье для души,
Радуйся — к Сладим-реке, к Сладим-реке спеши,
Радуйся — Сладим-река, Сладим-река есть рай,
Радуйся — в Сладим-реке Сладим-реку вбирай,
Радуйся — Сладим-река, Сладим-река есть мед,
Радуйся — Сладим-река, Сладим-река зовет.

ИЗ КНИГИ СТИХОВ «ЗАРЕВО ЗОРЬ» (1912)

Из цикла «Дочери ночи»

Золотое слово

Осень обещала: «Я озолочу».
А зима сказала: «Как я захочу».
А весна сказала: «Ну-ка, ну, зима».
И весна настала. Всюду кутерьма.

Солнце золотится. Лютик — золотой.

Речка серебрится и шалит водой.
Родилась на воле, залила луга,
Затопила поле, стерла берега.

Там, где не достала, — лютик золотой,

Желтый одуванчик — будет и седой.
Осень обещала. Помогла весна.
Ну, зима, пропала, хоть была сильна.

ИЗ КНИГИ СТИХОВ «СОНЕТЫ СОЛНЦА, МЕДА И ЛУНЫ» (1917)

Пантера

Она пестра, стройна и горяча.
Насытится — и на три дня дремота.
Проснется — и предчувствует. Охота
Ее зовет. Она встает, рыча.

Идет, лениво длинный хвост влача.

А мех ее — пятнистый. Позолота
Мерцает в нем. И говорил мне кто-то,
Что взор ее — волшебная свеча.

Дух от нее идет весьма приятный.

Ее воспел средь острых гор грузин,[64]
Всех любящих призывный муэззин[65], —

Чей стих — алоэ густо-ароматный.

Как барс, ее он понял лишь один,
Горя зарей кроваво-беззакатной.

<Октябрь 1915 (?)>

Блеск боли

«Дай сердце мне твое неразделенным», —
Сказала Тариэлю Нэстан-Джар.[66]
И столько было в ней глубоких чар,
Что только ею он пребыл зажженным.

Лишь ей он был растерзанным, взметенным,

Лишь к Нэстан-Дарэджан был весь пожар.
Лишь молния стремит такой удар,
Что ей нельзя не быть испепеленным.

О Нэстан-Джар! О Нэстан-Дарэджан!

Любовь твоя была — как вихрь безумий.
Твой милый был в огне, в жерле, в самуме.

Но высшей боли — блеск сильнейший дан.

Ее пропел, как никогда не пели,
Пронзенным сердцем Шота Руставели.

27 июня 1916

ФЕДОР СОЛОГУБ [67]

Ангел благого молчания [68]