Пылит и плачется: расплачется пурга.Заря багровая восходит на снега.Ты отошла: ни слова я… Но мглаЛегла суровая, свинцовая – легла.Ни слова я… И снова я одинБреду, судьба моя, сквозь ряд твоих годин.Судьба железная задавит дни мои.Судьба железная: верни ее – верни!Лихие шепоты во мгле с лихих нолей.Сухие шелесты слетают с тополей.Ни слова я… Иду в пустые дни.Мы в дни погребены: мы искони одни.Мы искони одни: над нами замкнут круг.Мой одинокий, мой далекий друг, —Далек, далек и одинок твой путь:Нам никогда друг друга не вернутьз.
1908 г.
Русь
Поля моей скудной землиВон там преисполнены скорби.Холмами пространства вдалиИзгорби, равнина, изгорби!Косматый, далекий дымок.Косматые в далях деревни.Туманов косматый поток.Просторы голодных губерний.Просторов простертая рать:В пространствах таятся пространства.Россия, куда мне бежатьОт голода, мора и пьянства?От голода, холода тутИ мерли, и мрут миллионы.Покойников ждали и ждутПологие скорбные склоны.Там Смерть протрубила вдалиВ леса, города и деревни,В поля моей скудной земли,В просторы голодных губерний.
1908 г.
Николай Степанович Гумилёв
Жираф
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,И руки особенно тонки, колени обняв.Послушай: далеко, далеко, на озере ЧадИзысканный бродит жираф.Ему грациозная стройность и нега дана,И шкуру его украшает волшебный узор,С которым равняться осмелится только луна,Дробясь и качаясь на влаге широких озер.Вдали он подобен цветным парусам корабля,И бег его плавен, как радостный птичий полет.Я знаю, что много чудесного видит земля,Когда на закате он прячется в мраморный грот.Я знаю веселые сказки таинственных странПро черную деву, про страсть молодого вождя,Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.И как я тебе расскажу про тропический сад,Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере ЧадИзысканный бродит жираф.